Но разве можно сравнить лёгкость пластикового корпуса электронного ридера или мобильного телефона с приятной тяжестью толстого томика и мягким шелестом его страниц? А с чем сравнить химический запах новых печатных изданий, пахнущих типографской краской? Или запах старых книг: сладко-пряный с землисто-плесневелыми нотками? Ольга любила книги и не могла без них жить. В её сумке всегда можно было наткнуться на потрёпанный любовный роман либо современный детектив.
От громкого звука свистка на чайнике, женщина вздрогнула. Глянув на себя в зеркало — бледную и расстроенную, — накинула на плечи меховую безрукавку. Невольно поёжившись, потёрла озябшие руки. От предвкушения чаепития с большим бутербродом с маслом, колбасой и сыром, повеселела.
— Почудилось, — прошептала она уверенно, отгоняя тревогу.
Только обычное начало рабочего дня уже было нарушено. Ольга не помнила, как ела бутерброд и пила чай. Лишь подойдя к окну и взявшись за его ручку, очнулась, уставившись на залепленное подтаявшим снегом стекло. Кормушка для птиц исчезла под толстым слоем снежной шапки. Как только стихнет метель, Ольга очистит её. Птицы не останутся голодными на выходные.
Барабанная дробь в дверь прошлась по телу новым ознобом.
— Оль, ты здесь?! Открой! — командирский голос Кати спутать с чьим-то было трудно. Громкий и твёрдый, какой и положено иметь секретарю, он заставлял реагировать на просьбу мгновенно.
Передёрнув плечами, Ольга повернула ключ в замке.
— Ты чего закрылась, подруга? — Катя направилась к кафедре выдачи книг, зорко осматривая помещение. Высокая и статная двадцатидвухлетняя племянница главного бухгалтера чувствовала себя в любой обстановке, как рыба в воде.
— Да чёрт его знает, — сглотнула комок в горле Ольга. — Вроде видела в коридоре мужчину, позвала его, а никого нет. Привиделось, наверное.
— Крестилась? — хмыкнула Катерина. На озабоченный взгляд сослуживицы пояснила: — Когда кажется, креститься нужно.
Назвать дружбой общение двух женщин, ограниченное стенами фабрики, можно было с большой натяжкой. Ольга давно привыкла к Катиной бесцеремонности, чувству собственной значимости и важности, и на многое закрывала глаза. Молодости свойственны беспечность и желание получать больше, чем предусмотрено здравым смыслом, приобретённым с жизненным опытом.
— Чай будешь? — достала Ольга из шкафа кружку.
— Не до чая, — отмахнулась Катя. — Я чего пришла? Печенье вчерашнее у тебя осталось? Прибыл новый директор, велел сделать чаю. Вот я и подумала, что твоя «Гата» придётся кстати.
Ольга подвинула контейнер с печеньем, откладывая на блюдце два для себя:
— А что в магазин не сбегаешь?
— В такую погоду в магазин бежать? — фыркнула секретарша. — Да и некогда. Директор вызвал Маргариту и Боброва. Пока там приглядываются друг к другу.
Маргарита Викторовна и Бобров Вячеслав Леонидович — оба главные: бухгалтер и инженер, — отработали на предприятии более двадцати лет и никакие директора им страшны не были.
— Так что за директор? — осведомилась Ольга осторожно: Катя не отличалась болтливостью.
Та, прихватив контейнер с выпечкой, вертелась перед зеркалом, взбивая светлые пышные волосы.
— Если б знала, что сегодня появится, подготовилась бы, — сладко улыбнулась она своему отражению и вздохнула: — Интересный мужчина. Такие у нас долго не задерживаются.
— Всё-то ты знаешь.
— Должность обязывает, — вскинула подбородок Катерина и кокетливо выпятила накрашенные губы. Повернулась к ближайшему стеллажу и подняла глаза на верхнюю полку: — Глянь, пожалуйста, что там меня сегодня ждёт?
— Только не туда, — взмолилась Ольга. — Стремянка далеко, — кивнула она в дальний угол помещения.
— Ладно, — Катя ощупывала взором третью полку. — Восьмая книга, страница сто тринадцать, одиннадцатая строка сверху.
Ольга, взяв книгу, деликатно уточнила:
— Это Конфуций.
С молчаливого согласия прочла:
— Оценивая мирские дела, благородный муж ничего не отвергает и не одобряет, а всё меряет справедливостью.