В конце журнала Ольга нашла короткий рассказ миссис Дейколл о её милой комнатной собачке Белле, которую она учит выполнять простые команды. «Виконтесса», посмеиваясь, фыркнула, отметив скучный стиль повествования и полное отсутствие какой-либо идеи. К этой чепухе прилагался рисунок маленькой гладкошерстной собачки и будто отрубленные женские ручки с кусочком печенья в тонких пальчиках. Последняя страница пестрела десятком объявлений о вакансиях. В декоративной рамке бросался в глаза призыв к читательницам присылать рассказы для публикаций. И ни слова о политике!
Спрашивать Мадди о предыдущих номерах журнала Ольга не стала. Если они есть, а они должны быть, то неминуемо попадутся на глаза. Хотелось заглянуть в газеты, которые должны получать мужчины. Чем занимаются хозяева дома, и откуда исходит достаток графской семьи, тоже в скором времени прояснится. Наследство наследством, но и оно не является неиссякаемым источником. Деньги должны работать на своих хозяев.
Ольга, обмакивая в вишнёвый джем ломтики фруктового пирога с сушёной смородиной и изюмом, пила несладкий чай. Смотрела, как у кровати хлопочет Мадди, разглаживая складки на одеяле, а сиделка сосредоточенно перебирает коробочки и склянки на прикроватном столике.
Ничего, — утешала себя «виконтесса», — даст Бог, через несколько дней все эти так называемые лекарства полетят в урну. Мечтательно сузив глаза, вертела в пальцах серебряную вилочку, поглядывая на такой же нож и ложечку. Она вовремя догадалась, что приборы предназначены для еды всевозможной выпечки с тарелок. Очень непривычно. Несомненно, вкуснее откусывать от большого куска, но традиция есть традиция.
Поев и окончательно успокоившись от потрясения после встречи с «мужем» и его отцом, она, прикрыв рот ладонью, расслабленно зевнула. Расправила шерстяной клетчатый плед и поправила подушки под боком. На недоуменный взор Мадди пояснила:
— Вздремну здесь, а ты забирай посуду и иди.
Сиделка, молча, протянула ей на тарелочке два крошечных бумажных фунтика.
— Что это? — тянула время Ольга, не зная, как избавиться от сомнительного лекарства. Одно дело выполнять рекомендации квалифицированного лечащего врача в двадцать первом веке и другое — избегать всеми силами предписаний врача-дилетанта девятнадцатого века.
— То, что прописал вам доктор Пэйтон, — поставила женщина тарелочку на столик и подала чашку с водой.
— Я потом выпью.
— Так нельзя, миледи. Нужно выпить сейчас, — в голосе сиделки послышались металлические нотки.
— У меня ничего не болит, — заупрямилась больная, не показывая неприязни к настырной женщине.
— Потому и не болит, что вы их пьёте.
— А мы попробуем не пить, — настаивала «виконтесса», демонстративно укрываясь пледом. — Как только я почувствую боль, сразу же выпью.
— Миледи, я вынуждена доложить об этом доктору Пэйтону, — пообещала сиделка обиженным голосом.
Ольга кивнула:
— Вот и сходите к нему, пока я буду спать, — отвернулась к стене, прислушиваясь.
Спор с женщиной оставил нехороший осадок. Сиделка ушла, а Ольга, не имея сил сдвинуться с места, слушала нарастающий в ушах шум. Секретер она обследует позже. А сейчас… спать.
Проснулась она, когда за окном сгустилась темень. Масляный ночник отбрасывал на стену угловатую остроносую тень сиделки, дремлющей в кресле у камина.
Ольга сладко потянулась — выспалась.
Чуткое ухо надзирательницы уловило лёгкий шум, и она открыла глаза. Моргнув, прогоняя остатки дрёмы, быстро встала и дёрнула за кольцо сонетки. Зажгла керосиновую лампу и свечи на каминной полке.
Мадди будто ждала сигнала сообщницы. Не успела Ольга размять затёкшие ноги, как горничная вошла с подносом.
Ужин, — сглотнула голодную слюну «виконтесса». Она наблюдала за Мадди, выставляющей на столик-матрёшку глубокую тарелку с супом-пюре зелёного цвета — снова суп! — лапшу с кусочками отварной курицы в белом соусе, небольшой кусочек хлеба, рисовый пудинг с изюмом, чай и банан.