Антон хотел было помочь девчушке, ведь она не доставала до хлеба и была опасность, что кастрюля с варевом опрокинется с плиты. Но девочка зашипела на него и принялась реветь. Женщина тут же поднялась, отпихнула Антона от плиты и убрала черствую буханку подальше. Мальчик наставил на Антона нож.
- Эй, полегче, парень. - сказал, стараясь улыбнуться Антон. Но ему вдруг стало страшно. Подумать только он испугался ребенка, чего там говорить о том, что ему придется испытать, когда он встретится с похитителем. И снова идея расследования показалась глупой и безнадежной.
- Ах ты, стервец проклятый! - мать залепила сыну подзатыльник и дала хорошего пинкана. Тот тут же спрятал нож и попятился к выходу. - Что б я вас больше не видела на кухне до ужина, мелкие паразиты! Все тянут и тянут из нас деньги. Все сжирают! Як саранча. А ну прочь, сказала!
Дети унеслись из кухни. С такой матерью не забалуешь. Антон осознал, что боится того, что и ему подзатыльник достанется. Его мать никогда не била. Да и повода не было. Антон был послушным, тихим ребенком. Как все здесь ему было противно и странно. Неужели люди могут так жить? Разве это жизнь?
- Ты бы шел себе лесом, парнишка. Ничего я не видела. Ничего не знаю. Может их крысы сожрали. Знаешь, какие у нас тут крысы бегают?
«В такой помойке не только крысы заведутся.» - подумал про себя Антон. Но вслух лишь еще раз попросил рассказать, как Раиса обнаружила пропажу детей. Она рассказала, что утром проснулась, все на завтрак пришли, а этих троих не было. Антон готов поклясться, что она даже имена их не могла точно вспомнить. Дети здесь, что трава в поле растут. Больше ничего выудить из этой толстухи у него не получалось. Последняя надежда растаяла в смраде дома.
Ребенок за стеной снова начал разрываться от плача. Антон мог только догадываться, сколько малыш там находится. Мать никак не реагировала. Похоже, детский плач здесь никого не волновал. А Антону было не по себе. Этот звук наводил на него панику.
Со стороны коридора послышался отборный мат. Мужчина кричал на ребенка, чтобы тот заткнулся. Но тот еще больше начинал орать.
- Твою мать, сука, ты этакая. Да заткни ты этого ублюдка, наконец! - орал мужчина. Это был глава семейства Василий Кушнарев. Был некогда хорошим плотником, а теперь спился и опустился на самое дно. Антон изучал биографию этого человека. Маленький, лысый, пузо из-под майки-алкоголички торчит. Он кричал и размахивал руками.
Реакция женщины на своего мужа была такая же, как на крик собственного ребенка – никакая, безразличие. Мужчина все не унимался. Мат летел из его уст не переставая.
- Да, завали ты свое хайло! Тебе мешает, иди успокаивай. Это твой ребенок. Проваливай, отсюда! - ответила ему женщина. Она снова вытерла руки об халат.
- Врешь, мразь, не мой ребенок! Врешь!
- А чей же? Твой. Орет точно, как ты!
- Да мне почем знать? У тебя между ног проходной двор! А ребенок не мой! Не успокоишь этого ублюдка, я его придушу!
Антон стоял между семейной парой и не знал куда деться. Выход перегородил муж, окно, с разбитым стеклом заслоняла своим мощным телом жена. Эти двое ссорились, а журналист чувствовал себя слабым ребенком. Его родители как-то ссорились однажды, но без мата и таких жутких криков, тогда маленький Антоша заплакал и все принялись его успокаивать. Сейчас бы не расплакаться.
- А это, что еще за хмырь? - спросил, как следует наоравшись, мужчина. Он успокоился после того, как Раиса отвесила ему приличный подзатыльник. Антон понял, что он следующий на очереди. – Может, это его ребенок? Вон, стоит весь трясется.
- Я... хм-кхм... - Антон закашлялся. У него голос осип от нервного напряжения. - Я журналист. Мне... То есть я... Хочу, в общем, узнать про детей.
- Че, правда твой ублюдок, что ли? - недоверчиво, спросил Василий, потирая ушибленную макушку.
- Нет конечно! Что Вы? Я тут случайно. Я журналист. Я пришел расспросить на счет Ваших пропавших детей. Я хочу помочь их найти.
- Слушай, шел бы ты отсюда, журналист, подобру поздорову. - сказала строго Раиса. - Ничего мы не знаем. Пропали и все тут.
- Знама дело пропали. - усмехнулся Василий. - Инопланетяне их унесли. Я все видел. Теперь их и косточки не сыскать. А Вика-то моя доченька была. Точно знаю. Очень уж на меня, родного батьку, похожа.