В волосах Аллочки Антон заметил ту самую заколку. Под курткой у нее виднелся зеленый платок. На шее висел талисман-клык. Все сошлось, дело раскрыто.
Но крысы ринулись в бой. Одна вцепилась в одну ногу, другая в другую. Антон взвыл от боли. Затем последовала чудовищная боль в голове. Последнее, что он увидел, перед тем как потерять сознание – это смеющееся лицо Аллочки.
Антон снова был дома. Комната с удобной кроватью, мягким одеялом. Окно зашторено, чтобы ранние солнечные лучи не разбудили его. На полу лежит синий ковер. На рабочем столе стопка книг по истории, философии, журналистике, психологии. Пахнет сырниками. Антон потянулся в кровати. Как же хорошо быть дома.
Воспоминания окружили его. Из самой глубины подсознания начали просачиваться странные образы. Маленькая девочка с перепачканным личиком. Что это у нее в руке, нож? Мужчина толстый, лысый. Что ему нужно? Откуда он взялся? Антон приподнялся в кровати на локтях и зажмурившись, тряся головой. Нужно изгнать эти образы. Вспоминать что-то подобное совсем не хотелось.
Но навязчивые воспоминания не желали отступать. Прокуренный бар с грязной барной стойкой. Запах алкоголя. Антон потер виски. Хотелось плюхнуться обратно в постель, накрыть с головой одеялом – может, тогда эти кошмары отступят. Голова разболелась. Плечо начало ныть. Но ведь это все бред! Этого ничего не было. Никогда не случалось. Он сейчас дома в своей уютной постельке.
В комнату вошла мама. У нее как всегда была улыбка на лице.
- Доброе утро, сынок. Пора вставать, засоня.
У нее был повязан передник, испачканный мукой. Она раскрыла шторы, впуская новый день.
- Можно я еще поваляюсь, мам. – сонно, пробормотал Антон.
На душе у него становилось легче. Образы больше так навязчиво не наступали. Антон повернулся к стене и укрылся одеялом. Тело моментально расслабилось.
- Нет, Антоша. Вставай! Уже восемь утра. Тебе пора завтракать. – ласково, сказала мама. Она присела на край кровати и погладила сына по голове. - Я сырники твои любимые приготовила. Вставай, Антоша.
- Встаю, мамуль. - сказал Антон. Он открыл глаза и повернулся.
На кровати сидела не его мама. На ее месте была Аллочка. Она гладила своей рукой его рыжие волосы и глупо улыбалась, демонстрируя гнилые зубы.
Антон вскрикнул. Аллочка накинулась на него. Все вокруг завертелось, свет погас. Где-то издали слышалось писк и шебуршание крыс.
Антон проснулся. Голова словно свинцом набита. Зрение было нечетким. Плечо болело так сильно, что он не мог шевелить левой рукой. В этом помещении не было ничего общего с его комнатой. Ему весь этот рай приснился. Антон лежал на земляном полу, прислонившись к каменной стене. Его нога была прикована цепью к железному крюку. Пахло сыростью. Было очень холодно. Из каждой щели несло сквозняком.
Из освещения в этом подвале была только лампочка на потолке. Она освещала середину комнаты. У дальней стены стоял деревянный стеллаж с мутными банками разного размера. На полу валялись разные железяки, солома. У потолка были прикреплены полочки. По ним то и дело пробегали крысы. Этих тварей здесь было множество.
Снова раздался писк. Антон прищурился. Голова не слушалась. Его кто-то погладил по волосам. И когда зрение немного прояснилось, стало понятно, что это Аллочка. Она сидела напротив своего пленника на корточках, гладила его по волосам и смотрела с интересом и заботой.
От испуга Антон дернулся в сторону. Аллочка снова попыталась до него дотянуться, но парень отпихнул ее грязную руку от себя и попытался бежать. Цепь стянула его лодыжку, остановив. Антон повалился на четвереньки. Левая рука совсем онемела. Он вскрикнул от боли.
- Никуда ты не денешься. Никуда. - шипела Аллочка.
Она потянула за цепь и подтащила Антона к себе поближе. Женщина была явно сильнее, чем казалась на первый взгляд. Ее руки стали срывать с него рубашку. Антон почувствовал на своем лице губы сумасшедшей. Он кричал, молотил ее кулаками. Она, наконец, отступила.
Аллочка ворчала. Она бродила по подвалу расставляя всякие банки и старые корзинки с барахлом и мусором по углам. Антон дергал цепь. Она не поддавалась. Ботинки его куда-то подевались, рубашка порвалась и, как и брюки, вымазана в грязи.