— Всё удивительно и восхитительно! — праздничным голосом возвестила Анна.
— Угу! — прогудели артисты: мальчишки, девчонки и собаки.
Рахманов с Дмитрюком зашептали:
— Гений! Всего за один день создал такое произведение!
Около месяца проходили репетиции. Питомцы Анны трудились в поте лица, увлечённо, вдохновенно. Особенно старалась Альма, свою роль она исполняла с горением и страстью, с огоньком, как говорила Анна. Моя подружка настолько вошла в образ своей героини, что и дома перед зеркалом проигрывала отдельные эпизоды мюзикла. А случалось, и во сне начинала дёргать лапами и заливисто петь.
В день генерального прогона, чтобы артисты не перегорели, Анна разрешила присутствовать в зале только тем, кто создавал мюзикл, то есть моим друзьям. Ну и мне, который помогал сколачивать и раскрашивать, а главное, как сказала режиссёр, воспитал необыкновенную собачку-артистку.
Несмотря на однообразное бренчание гитары, мюзикл получился первоклассным. Во-первых, поражали яркие, живописные декорации. Во-вторых, и дети, и собаки играли так естественно и искренне, что вызывали сопереживание, а это явный признак настоящего искусства. В-третьих, Альма превзошла саму себя — её эмоциональность, умение танцевать и петь выглядели, как чудо. Во время действия мои друзья то и дело шептали:
— Ну Альма даёт! Поразительно! Громадный талант! Нет слов!..
Глава тридцать седьмая
Последняя
Через несколько дней состоялась премьера. Зал Дворца культуры был переполнен. На первый детский мюзикл собралось всё малолетнее население Истры. Разумеется, на представление я привёз и Гришку с Мишкой — как же не взять ближайших дружков Альмы?! И само собой, прикатила вся наша команда создателей мюзикла: Шашин, Жуков, Дмитрюк, Рахманов и Нежданов. И приехал мой брат. А вот появление ветеринара Алексея Неведова стало для меня неожиданностью. Он подошёл ко мне в зале, когда мы с Гришкой и Мишкой усаживались в первом ряду на места для почётных гостей. Поздоровавшись, Неведов представил стоящую рядом симпатичную девушку:
— Вот познакомьтесь. Моя жена. Мы увидели на афише имя Альмы и решили посмотреть спектакль.
Для Неведова и его жены Анна распорядилась поставить стулья у сцены, как для самых почётных гостей. А потом выяснилось, ветеринар когда-то лечил Сократа от кашля.
А теперь немного полетайте на крыльях воображения, представьте себе, как после открытия занавеса перед вами появляется гигантский калейдоскоп — множество разноцветных пятен. Всё, что мы видели на генеральной репетиции — и декорации, и костюмы актёров — и без того яркие, стали ещё ярче, прямо горящими, от них даже чувствовался жар. Зрители были ошеломлены, по залу прошёл вздох восторга. Оказалось, это волшебство произошло от лучей софитов, которые раньше Анне не разрешали включать ради экономии электричества.
Но это не всё. Неожиданно и музыка зазвучала по-новому. Раньше все репетиции проходили под маловыразительное треньканье гитары, а тут вдруг в зал полилось множество красивейших звуков. Позднее Анна призналась, что оживил сочинение Жукова оркестр народных инструментов при Доме культуры.
— Мне не пришлось уговаривать музыкантов, — пояснила она. — Они сами предложили. И записали музыку на диск. Получилось бесподобное, восхитительное благозвучие.
Играли и дети, и собаки вдохновенно. А выступление Альмы… Она творила что-то неземное, честное слово. Казалось, на сцене собака-инопланетянка. Короче, мюзикл прошел потрясающе. Только на этот раз со мной сидели не друзья, а Гришка с Мишкой, и они во время действия ничего не шептали, они вскакивали и кричали:
— Альма — супер! Альма — круто! Альма — прикольно!
Собственно, это же кричали все ребята в зале. Когда представление закончилось, долго не смолкала овация. Все бросились к сцене и завалили Альму полевыми цветами.
Альма выбежала ко мне невероятно возбуждённая; она ещё не отошла от своей роли, дышала тяжело, её глаза были полны слёз. Счастливых слёз. Но вдруг она уткнулась в мои колени и еле слышно проговорила: — Как жаль, что Вова не увидит этот спектакль…
Ну, а на выходе из Дома культуры нас поджидали мои друзья. Они были настолько потрясены, что онемели и таращились на Альму, как на божество. А оборачиваясь ко мне, только разводили руками, давая понять, что стали свидетелями нечто фантастического. Лишь Шашин сказал мне: