Мое дерево снизу почти все было увешано веточками. Вот подрасту еще — буду вешать еще выше.
Ей очень не нравились разговоры о способностях, и вообще о ней самой. Будто у нее низкая самооценка. Интересно, Алме вообще известно, что такое самооценка?
Чаще, говорить с ней было легко, а иногда наш диалог заходил в тупик недопонимания.
— Ладно, — это новое слово она взяла у меня, — будет тебе зима. Завтра. Готовься защищать свое хрупкое тело от холода, человечек.
Вот и выяснили правду. Она просто не хотела, чтобы я замерз. И, конечно, этот острый язычок никогда такого не скажет.
— И охотится в снегу тяжелее.
— Знаю. Но зато следы видно. До тебя я помню зимы, Алма, не надо мне тут инструктаж проводить.
Сузив глаза, она фыркнула, и повернулась ко мне… хвостом.
Обещания она всегда выполняет, и только я открыл глаза у своего теплого уголка в пещере, и пошел ополоснуться в небольшое пещерное озеро, как понял, что в нем плавают льдинки. И вода ледяная.
— Бр-р-р, — вздрогнул я и сильнее укутался в овечью шкуру, — пойду-ка я назад к огню.
У выхода сидело мое чудовище, и хитро ухмылялось, виляя хвостом.
А на нашей поляне играла пурга.
Мои овощи! Я совсем забыл!
Наскоро одевшись, и накинув кучу шкур, я выбежал на улицу, спасать картошку, капусту, морковь, и промерзшие помидоры.
— Что же ты такое! — крикнул я Алме, махая морковкой в руке, — могла и предупредить! Весь наш урожай под хвост медведю!
— Твой, — вежливо поправила она, — твой урожай. Ты же хотел зимы — пожалуйста.
А вид довольный-предовольный! Как у нажравшейся кошки.
— Ты ведь тоже ешь картошку!
— Да, но она под землей. Ей ничего не будет.
— Ух, — замерзшими руками я собирал последнее живое в своей грядке, — зря я тебя языку научил!
Она замурлыкала, подражая смеху.
На дереве, еще покрытом листьями, замерзли мои ленточки.
Через сугробы, вернувшись обратно, я и мой урожай расположились у костра, греться. На Алму я даже не глянул, когда заходил. И молча сидел.
Своим монстрическим чутьем это существо почуяло, что я недоволен, и незаметно пододвигалось ко мне, невзначай любопытно фыркая.
— Что ты, Рэн, — по имени она тоже звала меня редко, — сам же хотел.
Да, очень хотел, чтобы ты загубила мои труды.
— Не боишься, что твой лес погибнет из-за резкого перепада температур?
Она почти вплотную приблизилась к костру, и в ее черных зрачках заиграли языки пламени.
— Пока я жива, ничего в этом лесу просто так не умрет. Все должны пройти круговорот жизни в полной мере. Родиться, вырасти, дать потомство, состариться, умереть.
Моя злость тут же улетучилась. Знать о ней больше — было чуть ли не целью моей жизни.
— Кроме тебя, верно?
Она недолго задержала взгляд на мне, думая, говорить дальше или нет, а потом снова повернула голову к огню.
— Пока да. Но когда-нибудь и меня не станет. Как и всех. Я тоже часть этого большого круговорота.
— И тогда, лес погибнет?
— Погибнет, — выдохнула она, — И через несколько десятилетий вырастет другой, и беречь его будет другое чудовище, а не твоя Алма.
Не дожидаясь моего мнения, она поднялась, расправила крылья, и чуть разбежавшись, поднялась в небо, в свой ритуальный облет. А на снегу остались только большие следы, с выраженными когтями.
На сооружение теплой одежды ушел целый день. Но Алма где-то умудрилась добыть мне теплые сапоги и немного лисьих и волчьих шкурок, из которых я соорудил тулуп и шапку.
И только на второй день своей зимы я пошел на охоту.
Выбираться из ямы стало чуть проще, из-за промерзшей, крепкой земли, но сложнее из-за плотной одежды.
Снег захрустел под ногами. Этот звук, он так мне знаком. Кажется, в детстве, я играл с детворой в снежки. И еще с какой-то девочкой, причем довольно часто. Уже не помню, кем она была, да и это не важно. По людям не особо скучалось. Мне всегда было чем заняться — я читал, занимался садом, разделывал дичь, говорил с Алмой, охотился.
Но по ночам мне снились люди. Они смеялись, говорили со мной, звали к столу, мы танцевали и обнимались. Все эти человеческие вещи ушли из моей жизни.
Нет, мне не хотелось покидать Алму. Она одинока, чтобы там не думала о себе. Иначе — зачем бы ей держать меня здесь. Но может, когда я полностью завоюю ее доверие, она проведет меня к людям, где бы я мог немного времени повести со своими. Послушать музыку, посмотреть на картины, бродячих актеров.
Не знаю, вспомню ли я свою семью.
Шорох веток.
Я резко замер. Кто-то крупный ходил, и чуть вскапывал снег. Осторожно, дабы не вспугнуть ужин, я выглянул из-за толстого ствола дерева.