– Надо бы помянуть, – сказал Марк.
– Помянем, – согласился Оскар.
Он достал из полиэтиленового пакета невысокий бокал и поставил его на полку перед нишей, два других вручил Марку. Бокал в нише накрыл плоской перфорированной ложечкой, а на неё положил кубик сахара. Из пакета достал бутылку из тёмного стекла и перед тем, как её откупорить, дал рассмотреть Марку.
– Абсент, – прочёл Марк надпись на самодельной этикетке.
– Из его запасов, – сказал Оскар, – Его собственного изготовления.
Он аккуратно наклонил бутылку над бокалом в нише. Ароматная зеленоватая жидкость пролилась из горлышка на белый сахарный кубик, превратила его в изумруд, просочилась сквозь узорные отверстия ложечки, наполнила бокал на четверть. От зажжённой спички ярко вспыхнул сахар, пропитанный крепким напитком, огонь тут же перекинулся на жидкость внутри бокала. Капли расплавленной карамели закапали в голубое пламя, объявшее внутренность бокала.
– Он из наркоза нормально вышел. А под утро умер. Потом оказалось санитар один отправлял пациентов на тот свет по своему усмотрению, – рассказывал Оскар, пока готовился напиток.
– Тело три месяца не отдавали, не могли разобраться, что он там вкалывал. И вообще показывать не хотели. Типа – пока следствие нельзя, а потом сразу в крематорий отправили и не сообщили. Вернее, его бывшей послали уведомление в Россию. А той всё равно. А я для них никто. Я случайно вовремя узнал. Уже в крематории всех на уши поставил, чтоб дали проститься по-человечьи. Не знаю, то ли санитар вколол что-то такое, то ли они там эксперименты ставили, но такого никогда не видел. Тело всё абсолютно белое, высохшее, задубевшее, кожа, как выделанная. Думаю, если его так оставить, он бы и не разлагался как мумия. И глаз не было. Может высохли или внутрь черепа ушли или, наоборот, совсем из орбит вылезли. Но веки были впавшие, как лунки.
Он забрал пустой бокал у Марка и, перевернув его, накрыл горящий сосуд. Пламя быстро погасло. Оскар снял бокал, взял ложечку с остатками сладкого расплава и размешал содержимое бокала.
– Ты как? – спросил он Марка, – так же?
– Нет, наливай как есть. Не разбавляй.
– А он любил как положено...
Он налил Марку порцию побольше, а себе плеснул совсем на дно и добавил воды, изменив цвет напитка.
– И ведь не скажешь – пусть земля будет пухом…
– Мир его праху, тогда, – отозвался Марк.
Он поднял бокал на уровень глаз, оценил изумрудный оттенок прозрачной жидкости и, не дожидаясь Оскара, выпил залпом.