– Догадка, – она не была многословной.
– У меня здесь встреча назначена в одной фирме. Вот сижу – коротаю время. Алмаз души. Российская компания. Знаете?
– Знаю... У вас кто-то умер?
– Погиб. Друг. Даже два друга.
– Да, я помню… Чёрный пакет... Сочувствую...
Дожидаясь пока официантка расставит принесённые напитки – виски в широком бокале и мартини с оливкой на шпильке – и оставит их наедине, он, как и при первой их встрече перед воротами кладбища, не мог наглядеться на её прекрасное лицо, в котором, кроме выражения некоторой враждебности, он замечал тщательно скрываемое большое страдание. Ещё он чувствовал, что его даже самые искренние слова участия или с предложением о помощи не растопят эту холодность. Да и как бы он, ни с того ни с сего, пустился в утешения, не будучи близко знакомым, ничего не зная о ней, не имея никакого представления что с ней произошло в жизни. Единственное на что он надеялся – это то, что эта её враждебность относилась ко всем мужчинам в целом, а не персонально к нему.
Собравшись, он решил действовать по задуманному плану. Всё-таки хозяином положения был в данную минуту он.
Он дважды щёлкнул кнопкой мыши и развернул ноутбук к Марии. На дисплее была изображена фотография мёртвого Марка, лежащего с перерезанным горлом у стены колумбария. Мария резко отвернулась.
– Зачем вы мне это показываете?!
– Хочу узнать: почему он погиб…
– Как я могу вам в этом помочь, – спросила Мария упавшим голосом.
– Думаю – можете…
– Вот как?!
– Да, так!
Он поднёс бокал с виски к губам.
– Понятия не имею! Если вам нечего мне сказать… – Мария встала из-за стола.
Оскар вдруг закашлялся, будто виски полезло не в то горло. Мария задержалась, невольно оглянувшись на него, и увидела, как он выкашлял изо рта прозрачный сверкающий камень, выкатившийся на самую середину стола.
С неуловимым кошачьим проворством она попыталась схватить его. Оскару едва удалось её опередить: он ожидал, что она поступит именно так, но не думал, что её движение будет столь стремительным. Он накрыл бриллиант ладонью и тут же бросил его в бокал с виски. Кристалл затерялся между кубиками льда.
– Отдай! – приглушённо сказала Мария.
– Сядь! – приказал ей Оскар.
Она села.
– Отдай… – в её голосе слышалась отчаянная мольба.
На всякий случай он отодвинул бокал подальше, чтобы она не могла дотянуться.
– Я хочу знать, что случилось.
– Отдай… Он мой… Пожалуйста!
– Итак?
– Я ничего не знаю! Откуда я могу знать?!
Она выглядела растерянной и потерянной. Ему было жаль её. Но он решил играть взятую роль до конца. Сколько бы не стоил этот алмаз, неужели эта сумма была так важна для неё? Непохоже, чтобы она нуждалась в деньгах. Ему пришла в голову бредовая мысль: может этот алмаз что-то вроде подвесок королевы Франции, который надо вернуть, чтобы не раскрылось нечто страшно тайное.
– Послушай, – с расстановкой заговорил он, глядя ей в глаза, – Этот камень я выдрал из мёртвых зубов моего друга, а перед этим вынул его голову из ниши... Там, на кладбище. А ещё раньше он, своим крепким черепом, разнёс вдребезги стекло в этой нише. Той самой нише! Той самой, перед которой ты провела столько времени. Как ты думаешь: почему это случилось?
– Я здесь ни при чём! Совсем... Мне жаль твоего друга. Я ничего не знала об этом до этой минуты. Клянусь, клянусь, клянусь... Чем угодно... Я не имею понятия что произошло! Я видела только разбитое стекло. Я думала – меня выследили...
Она говорила едва слышно.
– Что ты там делала? Тогда, когда я тебя встретил в первый раз...
– На кладбище? Ты же видел – зажгла свечу.
– Кому?
Она молчала. Апатия явно охватила её.
– Кому? – настойчиво повторил он. – Кому ты зажгла свечу?
– Моему сыну, – сказала Мария.
– Что?! Что ты сказала?!
– Моему сыну, – повторила Мария.
Он усмехнулся и недоверчиво покачал головой. На своём ноутбуке он нашёл нужный файл, открыл его и снова развернул дисплеем к ней. На дисплее была фотография ниши ещё в целости и сохранности, которую он тогда снял на мобильный телефон. На урне в нише были отчётливо видны даты рождения и смерти: 15.02.1961 – 16.07.1966.
– Твой сын, да? – иронично спросил он, – Шестьдесят первого года рождения? Сколько тебе лет? Семьдесят? Хорошо сохранилась. Не получается на жалость пробить.
– Я говорю правду, – уже совсем спокойно сказала Мария. Она словно приняла какое-то решение. – Он мой. Только мой. И ничей больше. Ты должен мне его отдать… Я сделаю всё, что захочешь. Скажи: чего ты хочешь?