Но долго размышлять на эту тему не пришлось. Зажегся яркий свет, послышался звук поворачиваемого ключа в замке и дверь отворилась. Внутрь ввалились трое: телохранитель, а за ним – два амбала с такими же бритыми до глянца черепами и со схожими дебиловатыми физиономиями. Переносицу и лоб предводителя украшала наискось широкая полоса медицинского пластыря, в руке у него была прозрачная канистра с зеленоватой жидкостью, а каждый бугаина держал по большому нержавеющему тазу.
Телохранитель присел на корточки рядом с ним, в руке у него оказался складной нож, из рукоятки которого эффектно выскочило узкое лезвие. Скалясь в ухмылке, он провёл холодным острием по животу Оскара и приставил его к подбородку, заставив того запрокинуть голову до отказа. Амбалы деловито расположили блестящие тазы по сторонам тела пленника.
– Ну что, пожиратель алмазов? Будем твои пищеблочные органы по периметру раскладывать? Или как?
Притеснитель продавил кончик лезвия к самому корню языка. Он чувствовал, что ещё немного и кровь хлынет из проткнутого горла.
– Значит так! Блевать – сюда, срать – сюда!
Телохранитель указал клинком на тазы.
– Или, наоборот. Как ляжешь. Лучше, если камень из тебя сам вылезет. Нет – придётся покопаться в организме. По любому – есть он там, или нет. Если куда по ходу скинул, лучше сам разбейся – где лежит.
Он встал и качнул манекен на верёвке.
– Видишь, какой я добрый. А мог бы и ты висеть. Вместо куклы.
После того главарь, как его настращал, один из двоицы как следует встряхнул канистру и навернул на её горловину длинную тонкую насадку. Второй бугай сжал ему с боков челюсти, а его напарник протолкнул насадку ему в рот почти до самого горла и надавил на стенки канистры. Захлёбываясь, он стал глотать тошнотворный напиток.
Она знала код от замка сейфа, и всё теперь зависело от того не изменил ли он его. Скорее всего – да, но попытаться стоило. Ей было необходимо во что бы то ни стало добыть хотя бы один бутылёк эссенции. Его хватит на несколько месяцев, может и дольше, – всё зависит от того насколько успешными будут её поиски. Ещё лучше узнать рецепт, но на это рассчитывать не приходилось. Точный состав средства знал только он и держал в своей памяти, не доверяя никому. В этом был залог его растущего богатства и будущего могущества, которого без сомнения он достигнет. Единственное, что ей удалось распознать, неоднократно смакуя на языке скудную порцию загадочного снадобья, это горький вкус полыни, напоминающий вкус абсента, только в гораздо большей концентрации. Остальные ингредиенты разобрать было невозможно.
Она хорошо ориентировалась в тёмном здании, знала расположение камер, и, поэтому, ей удалось беспрепятственно подобраться к цели. Теперь нужно было действовать очень быстро. Избежать зоны обзора инфракрасной камеры перед самим сейфом уже было невозможно. Она зажгла фонарик и в его свете торопливо настучала на цифровой клавиатуре шифр. Щёлкнул электронный замок, и дверца приотворилась. День рождения маленького! Он не поменял код! Она распахнула дверцу и схватила один из бутыльков на верхней полке. В нижней части сейфа стояла широкая чаша, до краёв заполненная крупными бриллиантами. Они её не интересовали. Скрывая свои движения от камеры, она спрятала захваченный бутылёк в чёрной одежде и достала из кармана другой точно такой же. В тот момент, когда она протянула руку, чтобы поставить его на полку, в комнате зажегся свет.
– Ну и что это за маскарад?
Она обернулась. У входа стоял он. Она уже давно не называла его мужем. Размеренным, уверенным шагом он стал приближаться к ней. Она зачерпнула горсть алмазов из чаши и швырнула ему в лицо. Потом ещё, и ещё. Камни отскакивали от него, разлетаясь по полу. Прикрываясь ладонью от града драгоценных камней, ступая прямо по ним, он подошёл к ней вплотную и схватил за руку, в которой она сжимала флакончик. Стискивая и выворачивая в разные стороны её руку, ему удалось вырвать его у неё. Она продолжала нещадно хлестать его по лицу, и он, что было силы толкнул её. Поскользнувшись на разбросанных алмазах, она упала на пол. Он присел рядом с ней на корточки, сдёрнул с головы чёрную маску с прорезями для глаз и, глядя в её глаза полные ненависти, произнёс: