Андрюха остался жив и можно сказать невредим, если не считать срезанной по колено правой ноги – «травматическая ампутация» – как выразился врач скорой. Позвоночник, голова – остались нетронутыми, благодаря шлему и щиткам, ушибы остального тела, даже такие тяжёлые, опасности для жизни не представляли, кровопотеря была небольшой – он вовремя наложил жгут на повреждённую ногу.
Поэтому, когда Андрюхину ногу и его самого в бессознательном состоянии увезла скорая, он надеялся, что через пару дней уже сможет переговорить с ним и всё выяснить, а потом действовать в зависимости от того, чья вина окажется в происшедшем.
На следующий день на его вопрос как прошла операция дежуривший хирург ответил:
– Успешно. Ногу пришлось укоротить выше колена. Сустав слишком раздроблен.
– Можно с ним поговорить?
– Нет.
– А когда можно будет? Завтра?
– Никогда.
– В смысле?
– Вы родственник?
– Нет. Я – его товарищ...
– А родственники у него здесь есть?
– Нет. У него вообще нет родных.
– Понятно...
– Почему я не могу с ним поговорить?
– Он умер.
– Это что? Чёрный врачебный юмор? – Операция прошла успешно...
– Операция действительно была успешной. Ногу отняли, никаких осложнений.
– Что произошло? Толком объясните!
– Сегодня утром ваш друг умер. Около пяти часов. Остановилось дыхание.
Смерть Андрея послужила причиной служебного, а затем и полицейского расследования. Выяснилось, что это двадцать восьмой случай смерти пациента по той же самой причине за последнее время. Однако, если раньше все умершие были пациенты в очень преклонном возрасте, и это особо никого волновало, а некоторых родственников даже радовало, то летальный исход после несложной операции у молодого человека по причине, которая не соответствовала клинической картине, вызвал вопросы не только у него. Администрация больницы была вынуждена провести проверку и результаты передать полиции.
Оказалось, – некий санитар реанимационного отделения по своему разумению решал кто зажился на этом свете и ему пора перейти в иной мир. Своим жертвам по ночам он впрыскивал в емкость капельницы с физраствором препарат, парализующий работу дыхательных мышц. Виновника нашли быстро, зловещего санитара заключили в тюремную камеру, из мотивов приписали человеконенавистничество.
3. Две встречи
Он шёл вдоль стены кладбища. По другую сторону, над черепицей, покрывающей каменное ограждение, виднелись головы намогильных статуй. Некоторые смотрели ему в лицо.
Ближе к воротам появились лотки с живыми и искусственными цветами, рядами цветных лампадок и разнокалиберных свечей, венками из высушенных цветов и еловых веточек. За прилавками скучали и ёжились продавщицы в куртках из непромокаемой ткани.
Он остановился. Свечку купить... Цветок... Вернее пару... Что ещё? Спички...
Чёрный мерседес с тонированными стёклами затормозил прямо перед ним. Открылась дверь у заднего сидения, и он увидел в пространстве между краем двери и мостовой, ступившие на мокрый асфальт, пару изящных женских ног: высокий каблук, точёные лодыжки, невозможно тонкие щиколотки...
Потом появилась она. Пышные, волнистые, палевые волосы на пробор, собранные сзади в короткую косу, слегка припухшие веки, глаза... – ясные, светлые, глубокие, грустные. Решительные. Такие увидишь на живописном портрете, но не на фотографии.
Ему пришло в голову, что ей может подойти только одно имя.
Мария.
Он никогда её раньше не видел, но почему-то был совершенно уверен, что зовут её именно так.
Она захлопнула дверь за собой и задержала рукой лениво приоткрывшуюся переднюю дверь автомобиля, над которой успел показаться крупный бритый череп какого-то громилы, судя по витому проводу под ухом, личного охранника.
– Пожалуйста, не нужно! Поезжайте! – сказала она на русском. – Я вас очень прошу!
Дверь тут же захлопнулась, как будто эти слова только и ожидались теми, кто оставался сидеть внутри, и автомобиль отъехал, набирая скорость. Если мордоворот из мерседеса был телохранителем, то его следовало гнать немедленно. Он был обязан выскочить первым, оценить обстановку и только потом открыть дверь сопровождаемому лицу. Но, похоже, с учётом того, что пожелание оставить её одну было высказано в форме просьбы, а не распоряжения, ситуация была несколько иной.