– Это не так?
– Нет, дружок, не так. Но слежу, чтоб не попал в чужие руки. Дорогой, потому что больно. Камешек.
– Может для неё этот бриллиант – окно в тот, другой мир, где у неё был ребёнок?
– Может, может, всё может... Там девочки уже скучают. В общем договорились... Будь здоров! Ещё встретимся.
Во время беседы они уже подошли к центральной площадке. Хозяин нажал на кнопку на пульте, и площадка с Оскаром стала опускаться.
– Да! Вот ещё что... – произнёс Хозяин, – Предупреждаю: если она снова станет прежней, то с тобой не останется. Тебе придётся от неё отступиться.
– Вот этого я уже не обещаю, – ответил Оскар, вращаясь.
– А я у тебя обещаний не спрашиваю. Просто говорю – как будет, – проинформировал его Хозяин.
14. Эрос и Танатос: Любовь на крышке гроба
Прощание с Марком проходило в том же малом обрядном зале, что и с Андреем. Тот же церемониймейстер говорил те же слова о том, что жизнь хрупка и в любой момент она может вдруг оборваться; что, когда такое происходит с молодым, ещё вчера полным сил и энергии человеком, имеем ли мы право в своей безутешной скорби обвинять в несправедливости высший суд? Жизнь дана человеку для испытания его верности богу, и всевышний в любой момент может призвать к себе своего раба и потребовать от него отчета. Великий грех роптать на создателя. На все воля господа...
Такой же закрытый лакированный белый гроб на постаменте, тот же тусклый свет электрических свечей, те же напольные вазы по бокам полные цветов. Изменился только фотографический портрет с чёрной лентой наискось у подножия постамента. Немудрено, что он испытал сильнейшее дежавю. Удивительным, однако, было то, что ему вспомнилось не прошлое посещение этого зала во время похорон Андрея, – он и так знал, что здесь был. Это было нечто совершенно иное. Он отчётливо понимал, что всё это уже с ним однажды происходило, но только не в прошлом, а как будто бы в будущем. И он не сидел на скамье в этом траурном зале. Он находился в белом гробу на возвышении, и это были его собственные похороны. И самым неприятным было понимание того, что в этом гробу до него побывал не один покойник. Служащие крематория, наверняка делали хороший бизнес на гробах, продавая один и тот же бессчётное число раз. Ведь они же не сжигали его вместе с телом покойного. Он немало заплатил за этот, с телом Марка, и в прошлый раз, когда хоронил Андрея. Покоясь на жёстком ложе в кромешной темноте и заодно видя всю картину со стороны, он пытался придумать как организовать так, чтобы гроб, в котором он лежал, не смогли использовать по следующему кругу.
Церемониймейстер закончил свою речь и спросил: «Не желает ли кто-либо сказать несколько слов? Выразить скорбь об усопшем?»
Он поднялся с места и, сделав несколько шагов, обернулся. Зал перед ним был совершенно пуст. На скамьях не было ни единого человека.
– Наверное, будет неправильно, – заговорил он, – если в такой момент ничего не будет произнесено на его родном языке, и тем, кто вместе с ним в своё время прошёл непростой отрезок жизни, а не совершенно чужим человеком. Любая смерть, тем более давнего друга, учит оставшихся ценить то самое дорогое, что у них есть – людей, идущих вместе с ними по жизни.
С первыми же его словами отворилась дверь, и в зал вошла Мария. Она несла в руках большой букет тёмно-красных роз и, пройдя по проходу между скамьями, возложила цветы на мраморные ступени прямо перед портретом Марка. Он был рад, что она пришла. Ведь это ценой жизни его товарища удалось вернуть ей её сокровенное достояние.
– В другой жизни мы звали его: «Метка», потому что… Потому что он просто был лучший.
Он хотел рассказать о том, что он был лучшим снайпером во всей бригаде, несмотря на молодость. Сколько им тогда было? Всем не больше двадцати двух. Что его огневая поддержка спасла немало жизней, в том числе и его самого. «Редкая метка» – переиначил он свою любимую поговорку и за это и получил своё прозвище. Что каким-то непостижимым образом им троим удалось выйти из того пекла не переломанными и найти подходящее дело в новой жизни. Что потом их пути разошлись, и он никогда не мог себе представить, что всё обернётся так.
Всего этого он не сказал. Он смотрел на Марию.
Она постояла недолго со склонённой головой перед гробом Марка и покинула зал прощаний, не взглянув на него. Может быть она принимала на себя слишком большую долю вины за то, что случилось с его другом, и ей тяжело было встречаться с ним взглядом. Или же ей претило в нём что-то другое, о чём он не имел понятия…