Он обернулся к распорядителю и дал знак. Зазвучала траурная мелодия, и гроб с телом Марка стал медленно уезжать в проём в стене. Наконец створки дверец закрылись, и он поспешил к выходу.
Видимо в главном траурном зале тоже только что закончилось прощание с какой-то очень важной персоной. Судить об этом можно было по очереди, образовавшейся перед воротами крематория. Сквозь ограждение он успел ухватить взглядом вдалеке фигуру Марии прямо перед тем, как она свернула на поперечную улицу, ведшую к воротам кладбища. Он влился в очередь и целеустремлённо пробился сквозь толпу к выходу. До перекрёстка он добрался как раз вовремя, чтобы заметить, как она вошла в ворота кладбища. Он последовал туда же.
В центральной аллее её не оказалось. Он дошёл до рядов ниш колумбария, где он наблюдал за её странными действиями в первую их встречу. Её нигде не было. После полутора часов хождений по всей территории и безуспешных поисков начало смеркаться. Она опять скрылась неведомо куда. Раздосадованный он решил, что не покинет кладбище пока не найдёт её, даже если ему придётся заночевать на какой-нибудь могиле. Разумнее всего было вернуться к тому месту, где погиб Марк. Раз она пришла на его похороны, то, вполне возможно, придёт и туда почтить его память.
Ещё не добравшись до нужного места, он издалека увидел, как кто-то открывает дверцу ниши, где стояла урна с прахом Андрея и вынимает урну. На этот раз это не был тот человек в чёрном, безнаказанный виновник смерти Андрея. В сумерках он разглядел, что это был хорошо знакомый ему телохранитель Хозяина. Он поставил урну на землю, вскрыл её и вынул оттуда капсулу.
– Эй! Любезный! В чём дело? – крикнул Оскар и ускорил шаг, а потом перешёл на бег.
Телохранитель, не обратив ни малейшего внимания на его окрик, взял капсулу под мышку и пошёл в другую сторону.
– Нехорошо нарушать покой усопших, земляк… – выдохнул в широкую спину Оскар и сзади обеими руками вырвал капсулу.
Бычара развернулся на полушаге и ринулся на него всей своей тушей. Играючи сбил его с ног и, сдавив коленом грудную клетку, прижал к асфальту.
– Лежи ровно! – с расстановкой сказал он распростёртому Оскару, – Не суй что не надо во что не знаешь! Легче жизнь кончишь. Хозяин распорядился, понял? Тебе какое дело? Ладно, живи! – телохранитель отпустил его, – Обижать не велено… Пока что…
Он забрал капсулу и, уверенный, что ему больше ничего не грозит, повернулся спиной и хотел было уйти. Но Оскар тут же вскочил с земли и, недолго думая, пробил что было силы рёбрами ладоней ему по плечам с двух сторон шеи. Капсула с прахом выпала из онемевших рук злоумышленника.
– Ну всё! Аминь тебе настал! – взбеленился бритоголовый борец.
Между ними разразилась серьёзная рубка. Оскар был ловчее и наносил частые фехтовальные тычки в корпус противника, отскакивая после каждого раза. Тот тоже несколько раз скользом попал по Оскару, но никак не мог примериться, чтобы обрушить всю свою немереную мощь на уворачивающегося удальца, – не хватало резкости движений, видимо сказывался первый удар по чувствительному месту. Чем дольше продолжалась потасовка, тем пуще ярился неудачливый поединщик. Наконец тренированному качку удалось схватить Оскара и зажать ему шею локтевым суставом. Со всего маху он протаранил головой Оскара стеклянную дверь ниши и стал давить голову вниз. Оскар изо всех сил упёрся руками в стенку. Превозмогая бешенный напор, он чувствовал, что ещё немного и не выдержит, и острый осколок стекла вонзится ему в горло и перережет его до самых шейных позвонков. И он примет точно такую же смерть, как и Марк. Такую, какую они неисповедимым образом избежали когда-то, а теперь она настигла и его.
Взбешённый головорез вошёл в раж, и ему было уже по боку, что там Хозяин не велел насчёт него, – видно, ему конкретно снесло крышу в бою. Оскар напряг всю свою волю и стал медленно выпрямлять руки как будто делал последний отказной жим веса на тренировке. Внезапно локти распрямились сами собой, и он едва не опрокинулся назад, оттолкнувшись от стены. Адское давление исчезло. Обернувшись, он увидел, что грозный супостат сидит на земле, схватившись руками за череп, а рядом стоит Мария с металлическим прутом в руках, которым только что хорошо его приложила по затылку.