Два других стража порядка после беглого осмотра, скрылись за дверьми в соседнее помещение.
– Мы получили сообщение, что ваше предприятие использует нелегальное программное обеспечение. Мы обязаны проверить, – сказал капитан. – Наш сотрудник проведёт сканирование вычислительного оборудования. Вот ордер.
Он подал напуганной женщине лист с напечатанным текстом.
– Но я только... всего лишь обслуживаю заказчиков, Я не могу отвечать за программы на компьютере. Начальника сегодня нет, – пролепетала она.
– Неважно. Мы обязательно с ним свяжемся, даже если подозрения не подтвердятся. Вам беспокоиться не нужно.
Расстроенная дама углубилось в чтение, похоже не понимая смысла написанного, а полицейский занялся рассматриванием огромного гранитного панно с большим кругом и цветными прожилками, напоминающим радужную оболочку глаза.
Оскар подошёл к столу и посмотрел на лихого компьютерщика поверх монитора. Тот в свою очередь поднял глаза на Оскара и усмехнулся.
– Русский программист на службе у чешской полиции, – сказал Оскар, – Почему не американской?
Компьютерщик предупредительно поднял руку, доканчивая манипуляции другой рукой, финальным аккордом ударил по клавишам и откинулся на спинку стула.
– Оскар! Потому, что я у них не служу – я у них сижу...
– Хорошо, Маркуша, сидишь...
– Хорошо, но много... – сокрушённо вздохнул компьютерщик.
– И как много?
– Шесть месяцев.
– Жестоко... По твоим заслугам...
– В том то и дело, Оскарушка, здесь у меня никаких заслуг особых и нет, здесь я чист фактически как ангел, да? Заслуги и достижения все там, – компьютерщик повертел головой, посмотрел в окно и примерно махнул рукой на восток, – в другом мире. А здесь: ты – Оскар, я – Марк. Новая жизнь, новый живот, как выражаются наши славянские братья.
– За что же тебя закрыли на полгода, ангелочка такого?
– Мелкое дело, совсем мелкое. Провокация. Ну да! Не ожидал никак. Ну урок, да. Должны были отпустить, ну в худшем – условно присудить: попал под кампанию – поставил софт без лицензии одному клиенту, по его прямо слёзнейшей просьбе, а тот полицейским оказался – провокатором, да? – месячник у них был там по борьбе с нарушителями лицензионных всех прав, результаты надо было показать. Почти отбился – всё очень зыбко было. Ну там судья решил – надо посидеть. Мог бороться, да решил – чего им статистику портить, ещё обидятся по серьёзному. Да и ладно... Я не в обиде... Главное – успел с гражданством проскочить до того. Теперь всё проще. Ну и сам видишь какова суровость режима.
– Вижу. Тогда скажи твои бодигарды дадут тебе увольнительную на пару часов?
– Думаю – без проблем. На сегодня больше ничего нет. Главное до восемнадцати до своей кельи на Панкраце добраться.
– Тогда через полчаса, двенадцатый квартал на православном кладбище.
– Что?! Из наших?! И кто же?
– Приходи...
6. Эрос и Танатос: Свадьба на кладбище
Изящная урна из высокопробного чёрного мрамора, изрезанного тонкими молниями светлых прожилок, гармонично сочеталась с серо-голубыми оттенками интерьера ниши. Если не думать, что тёмная плотно упакованная порошковая субстанция внутри этого строгого элегантного сосуда, это всё, что осталось от его лучшего друга, то можно было любоваться явленной картиной, почти как произведением искусства. Он заменил пластиковую бутылку с водой на высокую прозрачную прямоугольную вазу из толстого стекла и принёс люцерну – фонарик с помещаемой внутрь свечой, подвешенный на кованном держаке.
– Достойно, да, – оценил Марк.
Перед этим он долго, молча всматривался в старую фотографию Андрея. Воспоминания наползали на них обоих, но они предпочитали об этом не говорить.
Ещё до того, как появился Марк, он успел побывать у той ниши, в которой был похоронен пятилетний малыш и которой интересовались Мария и странный незнакомец в чёрном плаще. Там всё оставалось неизменным. Только свеча в пластмассовом стаканчике выгорела до самого основания.
То загадочное событие не давало ему покоя. И не только потому, что к нему была причастна Мария. После вчерашней скомканной встречи с ней в кафе, он внезапно проснулся среди ночи от того, что понял, что он уже видел этого человека, которому пришёлся по вкусу пепел давно умершего ребёнка. Это он был за рулём «Порше», который протаранил «Ямаху» Андрея! Точно! Абсолютно точно! Хотя он только мельком увидел его неясные черты лица в боковом зеркале, но тот безумный, отмороженный взгляд, из-за которого он и бросился вдогонку за гибельным автомобилем, навсегда врезался в сознание. И эти же, наполненные пустотой глаза, непонимающе смотрели на него, когда он возмутился действиями их обладателя. После этого открытия он уже не смог уснуть глубоким сном, и, временами впадая в полудрёму, размышлял о том, что всё это могло означать. Проще всего было свести всё к случайным совпадениям. И скорее всего так и было – нагромождение случайностей. Маловероятно, но такое бывает. Пусть это объяснение будет основным. Но если допустить другие варианты? Почему этот поедатель праха (кстати, как по-научному? – некрофаг?) выбрал нишу, к которой подходила Мария? Связано это с ней? Возможно – да. Но возможно – нет. Вполне возможно, что Мария не имела ничего общего с тем, что произошло после её ухода с кладбища, а касалось это как раз его самого. Он ведь тоже долго оставался у той же ниши, рассматривая её и фотографируя. И это потом могло привлечь к ней мерзкого некроманта. Или приманкой послужил всего лишь огонёк горящей свечи? Но как быть с тем, что осквернитель могилы к тому же оказался виновником несчастья его друга? Опять совпадение? Или это связано с ним самим? А может быть и с ним, и с Марией? Откуда, откуда у него такое чувство, что они давно друг друга знают, давно близки, что у них есть что-то сокровенно общее? И её реакция, когда они впервые встретились у ворот кладбища, – она ведь едва не бросилась ему на шею в самое первое мгновение... Ему показалось, что с этим вопросом он приблизился к какому-то важному открытию, которое перевернуло бы всю его жизнь. Но пока он не смог прорваться сквозь невидимую грань, перейти в другое измерение понимания. И оставался, конечно, самый главный вопрос, – поведение человека в чёрном плаще, – что означало это поглощение человеческого пепла? Это даже не было похоже на ритуал какой-то сатанинской секты, – он получал явное физическое наслаждение, как от наркотика.