Миллион мыслей заметались у меня в голове, детали цеплялись друг за дружку, и мне даже показалось, что я всё поняла… Или почти всё. И тут же смятение — нет, не сходится. Ни-че-го. Я явственно увидела папу в его «Париже», затем передо мной возникло лицо женщины, которая была когда-то моей мамой, и, наконец — бледное лицо мертвой Сары Курт…
В кармане джинсов застрекотал мобильник, вернув меня в папину спальню в Рамат а-Шароне. Номер не определялся.
— Береги дедушку, — произнес глухой мужской голос.
— Кто говорит?
— Это не важно. Твоему дедушке угрожает опасность…
— Кто это?! — закричала я. — Отвечайте! Кто вы, черт побери!..
Разговор прервался.
Мои пальцы бешено застучали по кнопкам.
— Шамир, бездельник ты эдакий, почему не отвечаешь? — простонала я. — Кто-то угрожает мне по телефону, слышишь? Где же ты, черт тебя дери?
18
Стоя в кухне, я за обе щеки уписывала всё, что Мирьям — неизменная папина домработница — приготовила сегодня утром. Страх, усталость и растерянность не смогли заглушить голод. Кастрюли, стоящие на плите, были еще теплыми и соблазнительно пахли. Бараньи котлетки в томате, белый рис, горошек с луком и пряностями, укрепляющий зрение морковный салат — я бесцеремонно наслаждалась разнообразием вкусов, созданным щедрой рукой Мирьям. Одновременно я снова и снова пыталась дозвониться до папы. После шести неудачных попыток я оставила ему сообщение: «Папулечка, родненький, позвони мне, пожалуйста, я ужасно беспокоюсь».
— Почему стоя?! — возмутился дедушка, входя в кухню. — Так тебя воспитывали? Запихивать в рот на ходу, как чернорабочий? Сядь как человек!
— Мне некогда, деда. Мне нужно быть в Яффо, я уже опаздываю…
— Дикарка! У тебя нет ни минуты спокойной.
— Что поделаешь! Надо работать. — И я принялась за божественные клецки со сливами дедушкиного приготовления. — Ты должен научить меня это готовить.
— Готовить бакобст клессен?! — прорычал дедушка. — Для этого нужно терпение. Сначала устрой свою жизнь, найди себе мужа, роди мне правнука, Габи! Потом можешь попросить у меня рецепт этих клецок. И когда ты, наконец, бросишь свое Яффо и придешь работать у меня в лаборатории, а, Габи? С моими порошками ты сделаешь намного больше денег, чем с теми детьми… Вон даже воры думают, что у меня есть сокровища…
— Не думаю, что их интересовали твои порошки, дедушка, — осторожно сказала я, стараясь не задеть его гордость. Попробуй, скажи ему, что его формула стоит намного меньше, чем ему кажется, и что сейчас на рынке в ходу гораздо более современные формулы… — Думаю, они надеялись обнаружить там какую-то картину.
— Да ну, чепуха!
— Дедулечка, подумай, пожалуйста, — ты уверен, что никогда не видел картину с тремя фройляйн в матросских костюмах?
Он рассерженно мотнул головой.
— А в меховых манто?..
— Ни в манто, ни в купальниках — я вам уже говорил! Найн, найн!
— Вам??? Кому это «вам»?
— Тебе и твоему отцу. Вы мне действуете на нервы! Забудь об этих картинах. Алзо, сейчас важнее знать, когда ты придешь ко мне работать, чтобы мы смогли снова открыть лабораторию.
— Сначала мне нужно выйти замуж и родить тебе парочку здоровых правнуков.
Он улыбнулся. Внуки и правнуки — это первоочередной проект в нашей семье.
— Сыграешь со мной партийку? — с надеждой спросил он, кивая в сторону кухонного стола, где стояли готовые к бою кони, пешки, ферзи и короли — красивые шахматные фигуры, вырезанные Якобом-Газетой. Я взяла с доски резного коня, погладила его пальцем.
— Я бы с удовольствием с тобой сыграла, деда, но мне нужно идти. У нас сегодня важная репетиция. Я и так пропустила утреннюю репетицию…
По правде сказать, мне хотелось ехать в Яффо не больше, чем доить албанскую ослицу. Я была напугана звонком того мерзавца, предлагавшего мне беречь дедушку.
— Обещай мне, что ты никому не откроешь. Договорились, дедушка?
Он весело ухмыльнулся:
— Думаешь, волк придет, Габиляйн?
Именно так я и думала. Большой, черный, страшный волк — злой и непредсказуемый. Но что мне оставалось? Я не могла испытывать терпение Сюзан — она и так была до сих пор необычайно сдержанна. Репетиция вступительной сцены мюзикла должна была вот-вот начаться.
— Где Газета?