Это воспоминание заставило его умолкнуть, что дало мне возможность обдумать новую информацию. Душка не ошибся…
Я поставила машину на тротуаре у самого дома. Мы вышли. «Мерседеса» пока не было. Наверное, скоро появится. Дедушка вынул из кармана брюк смятую пачку сигарет.
— Они тебе угрожают, — заявил он, закуривая.
Я тоже закурила.
Кто-то вышел из темного подъезда. Я помнила, что ночью истекает срок ультиматума, назначенный мне бандитами. Но тот, кто вышел из подъезда, не был бандитом. Это был Шамир.
От облегчения я чуть не расцеловала его.
— Добрый вечер, — сухо сказал дедушка.
— Как поживаете, господин Райхенштейн?
— Как видите — провожу время со своей красавицей-внучкой.
— Почему вы вышли из дома, Габи? И почему ваш сотовый телефон отключен? Опять секреты?
— Прошу прощения, капитан. Мой телефон слегка халтурит, а обещанный вами полицейский не пришел…
— Он пришел, но вас не было. Вы испарились…
— Кто испарился?! Дедушке нужна была компания. Я ничего от вас не скрываю, правда, — сказала я с невинной улыбкой ангела. А про себя подумала: «Разве что, Якоба-Газету в подвале, а больше ничего».
Шамир строго на меня посмотрел.
— Давайте поднимемся в квартиру. Я хочу удостовериться, что вас не ждет там новый сюрприз.
А сюрприз, действительно, нас ждал, но не в моей квартире, а в квартире Рут.
Как только Шамир зажег свет на лестничной клетке, дверь ее квартиры открылась, и Рут, перегнувшись через перила, заверещала своим нервическим сопрано:
— Это ты, Габи?
Капитан замер от неожиданности. Я сделала ему знак не отвечать. Вот, прилипала!
— Иди сюда, милочка, — не сдавалась тетя. — Посмотри, кто тебя ждет…
Увидев за моей спиной небольшую процессию, она умолкла.
— И ты здесь, папа? — спросила она, смущенно глядя на дедушку Макса, который поднялся по разделявшим их ступенькам и остановился перед ней.
— Да, это я. Здравствуй, Рут.
— Здравствуй, папа. Ты хорошо выглядишь…
Дедушка смутился, как ребенок, которого застукали, когда он рисовал на обоях.
— Жизнь такая, — сказал он, наконец. — На себя посмотри. Серая, как я.
Он протянул ей руку. Свет на лестнице погас.
— Где тут выключатель? — раздался сердитый голос Шамира.
И вслед за ним другой мужской голос сказал:
— Здесь.
Зажегся свет. Передо мной стоял Амнон Амит собственной персоной — мой папа.
— Ну, вот она, — сказал он и обнял меня. — Габриэла здесь, — сказал он в сторону открытой двери, обращаясь к кому-то в квартире. Он был худой и загорелый, как будто всю неделю охотился на крокодилов в Гватемале.
— Папуля, — обняла я его. — Я поехала тебя навестить, но мне сказали… Почему ты мне не позвонил? Я так волновалась!.. — тут я замолчала.
Потому что на пороге стояла та, которую я когда-то называла мамой, мамочкой, мамулей. И хотя от нее веяло привычным ароматом жасмина, узнать ее было нелегко. Ее дерзкая красота поблекла. Голова была повязана зеленой шелковой косынкой. Серое лицо, высохшее тело — она выглядела намного старше своих лет.
— Вот и ты, моя Габри-Эла, — она всегда звала меня так, как будто я — это две девочки, Габи и Эла.
В глазах у меня защипало. Все заготовленные слова ушли, провалились. Я стояла перед ней, не в силах произнести ни звука.
— Поздоровайся, — прошептала тетя.
Я молчала.
— Сюзан сказала, что ты хочешь меня видеть, — хрипло сказала она.
На лестничной площадке повисла густая напряженная тишина, которую нарушила Рут, с деланной радостью сообщив, что идет готовить чай.
— Входите, входите все! И вы, капитан, тоже! — улыбнулась она Шамиру и потянула его за собой.
— Пойдем, девочка моя, — женщина прикоснулась к моей руке, вызвав вспышку боли. Отдернув руку, я вошла в квартиру. Уселась рядом с Шамиром, который сидел на диване, сохраняя аристократическое спокойствие.
Папа сел рядом со мной.
— Поговори с ней, — попросил он.
— Не сейчас, — прошептала я.
— Только сейчас!
Я молчала.
— Габи, удели ей пять минут, — прошептал он мне на ухо. — Пять минут. Не больше. Немного жалости, дочка, самую малость…
— Нет.
— Посмотри на нее, ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Ты должна это сделать! Ты должна это ей и себе.
И тут меня прорвало — злость, копившаяся годами.
— Зачем она приехала сюда? Умереть на твоих руках? Отстаньте вы от меня со своей теленовеллой! — я резко встала и вышла из комнаты. Зашла в туалет и там заперлась. Тетина туалетная комната была обильно украшена искусственными цветами. Шелковые нарциссы и лилии заполняли большую глиняную вазу, края унитаза обрамляли белые тюльпаны. От запаха духов и кремов у меня закружилась голова. Усевшись на розовый коврик, я вытащила из кармана сигареты. Если бы Рут узнала, ее бы удар хватил. Но мне было всё равно. Я закурила. Клубы дыма слегка успокоили водоворот, и я позволила головокружению унести меня отсюда…