— Итак, кто ты? — спрашиваю я Келли.
Он ничего не отвечает.
— Вели ему говорить со мной. Скажи, что ему больше вообще не нужно твоё разрешение, чтобы говорить.
— Говорите с ним, мистер Келли. Говорите с ним, сколько душе угодно. Но сперва сверните на этот съезд и держитесь левее, — отвечает Маммона.
— Я слуга и человек господина Маммоны. Я делаю всё, что он просит, от рассказа о своей жизни до выполнения любых задач, которые мне поручают, тем способом, который лучше всего иллюстрирует человеческие привычки и поведение, — бормочет Келли.
— Я же говорил тебе, что он зануда, — говорит Маммона. — Ты вытаскиваешь подобных существ из их среды обитания, и они чахнут. Он всё ещё может быть интересен, если мы выпустим его здесь в качестве киллера, как тебя.
— Я не был убийцей, пока не попал сюда.
Маммона здоровой рукой делает пренебрежительный жест.
— То, что детёныш паука ещё никого не укусил, не делает его менее пауком.
Келли везёт нас по огненной дороге. Маммона время от времени велит ему перестроиться или следовать по ответвлению от главной дороги. Мы едем по меньшей мере час, но, похоже, пока никуда не приехали. Если Маммона ведёт нас куда-то помимо Элефсиса, я привяжу его к заднему бамперу и протащу до Мексики. Если отыщу её.
— Что делает тебя таким особенным, что из всех здешних душ ты заслужил быть переданным генералу? — спрашиваю я раба Маммоны.
— Не знаю, сэр. В смысле, Старк. Прошу прощения. Ужасная привычка, от которой нужно избавляться.
— Не парься.
— Здесь внизу так много более достойных людей, чем я. Я ничего не достиг в сравнении с некоторыми, с кем познакомился.
— Не будьте таким скромным, мистер Келли. Мистер Келли был убийцей, а после некоторой практики стал довольно неплохим специалистом. Ещё большим, чем даже знали его преследователи, — говорит Маммона. — Но лишь благодаря слепой удаче вас не поймали после тех первых нескольких, не так ли?
— Да, господин Маммона. Как вы и сказали, сэр.
Мы едем, кажется, ещё час. Время от времени я вижу позади нас вспышку, словно гаснущий свет или отражение в зеркале, но, когда поворачиваюсь, там ничего нет.
Я сотню раз ездил на юг по 101 в Сан-Диего, но совсем не узнаю дорогу. Мы можем ехать в Оз или прямо в западню.
— Съезжаем здесь, — командует Маммона.
Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться. Все дорожные знаки сорваны или изломаны на куски. Очередная паранойя Люцифера или просто ещё один пример лос-анджелесского нарастающего нервного срыва? Знак съезда сожжён и лежит в небольшой кучке шлака на краю дороги. Клянусь, я видел ещё одну вспышку позади нас, но затем мне приходится упереться в приборную панель. Келли сворачивает слишком быстро, и ему приходится сильно давить на тормоз, когда мы закладываем крутой вираж. В этот момент Маммона и вонзает в меня нож.
Мне следовало раздеть этого ублюдка во дворце, но ангел в моей голове чувствовал вину за причинённые мной увечья и поджаривание. Я пошёл на поводу, и вот что получил. Медаль в форме перевёрнутого креста на нём разделяется на части, и нижняя половина оказывается острым как бритва золотым лезвием. Наверное, он целился мне в шею, но когда Келли ударил по тормозам, то сбил прицел Маммоны. Нож вонзился мне в левую щёку. Чуть выше, и он попал бы мне в глаз.
Маммона вытаскивает нож из моего лица и наносит удар в плечо, прежде чем я успеваю обернуться и схватить его. Он колет меня в щёку второй раз, прежде чем мне удаётся прижать его здоровую руку. Я упираюсь одной рукой в крышу, когда мы сворачиваем под автостраду. Маммона бросается на меня и впивается зубами в руку, которой я его держу. Я рефлекторно отдёргиваюсь, и он высвобождает руку. Он замахивается на меня клинком в тот момент, когда машину заносит, и в итоге режет руку Келли.