Стало в Чилбир-чоле темно.
Беки говорят: «Все равно
Нам торжествовать суждено,
Шаху горевать суждено!
Кончена игра, — говорят,—
На покой пора, — говорят,—
Ночь темна, сыра, — говорят, —
Что нам без шатра, — говорят, —
После всех трудов ночевать?
Завтра уж с утра, — говорят, —
Выедем врагов добивать.
Будет сеча вновь, — говорят, —
Выпустим их кровь! — говорят.
Драться, — говорят, — нам не лень, —
Черный уготован им день!
А теперь на отдых пойдем, —
В замке эту ночь проведем.
Сурхаиль стара, — говорят, —
Скорбь ее остра, — говорят, —
С нами же вчера, — говорят, —
Так была добра! — говорят.
С нею посидим, — говорят, —
Долг ей отдадим, — говорят…»
Беки повернули коней —
В замок возвращаются к ней.
Возвратились они к Сурхаиль коварной, — с девушками веселую беседу завели. Взяли девушки в руки золотые чаши с вином, — и, заздравную песню запев, стали угощать беков.
— Из Конгратских пришедший стран,
Здесь едва не попавший в капкан,
Ринувшийся львом на майдан,
Жертвою мне стать за тебя,
Гость мой дорогой, мой султан!
В битве посрамивший врага,
Быстро разгромивший врага,
Ваша нам судьба дорога, —
Радоваться вам — не грустить,
Шаху дай вам бог отомстить!
В сладости вина, алияр,
Радость нам дана, алияр!
Я — страны калмыцкой тюльпан,
Тополя стройнее мой стан.
Ты — страны Конгратской буран,
Ты страны Байсунской гроза,
Гость мой дорогой, мой султан,
Сердцу моему ты желан, —
Как мне твое сердце привлечь?
Видел ли игривей глаза,
Слышал ли страстнее ты речь?
Радости желая тебе,
Чашу налила я тебе.
Или не мила я тебе?
Чаша велика, — тяжела, —
Ах, моя рука затекла!
Будь добрей, алияр, алияр,
Пей скорей, алияр, алияр!..
Волосы кудрявы у них,
Взоры так лукавы у них,
Платья — узкорукавы у них,
Тонкие платки на плечах,
Звонкие подвески в ушах,
Сколько оболыценья в речах!
Пери, гурий краше они,
Держат полные чаши они,
Сорок, что одна, хороши,
Служат не от всей ли души,
Не рабыни ль ваши они?
«Соблазнись, алияр, алияр,
Опьянись, алияр, алияр!»