Увидав себя заточенным в зиндан, сильно сокрушился Алпамыш душой и, раскаиваясь в своих оплошных делах, заплакал, так говоря:
— Суждено, увы, такое горе мне!
Узник я в чужой, далекой стороне!
В этом подземельи, в темной глубине
Сколько лет придется жить в позоре мне?
Вряд ли выбраться удастся вскоре мне!
Был главой Конграта, счастлив был вполне,
Был любим женой, утехой был родне,
Был мечом, щитом своей Конграт-стране, —
Все это прошло, минуло, как во сне!
Обречен я сам с собой наедине
В этой тесной яме, на холодном дне
Вспоминать о каждом том свободном дне!
Обо мне справляться кто придет сюда?
В той стране моей, что мной была горда,
Жив я, мертв ли — кто узнает и когда?
Посчитают так: случилась с ним беда, —
Он ушел в поход — и нет его следа.
Старый мой отец, моя старуха мать,
Долго-долго вам меня придется ждать!
Об освобожденьи можно ль мне мечтать?
Если бы имел я крылья, чтоб слетать,
Чтобы о себе хоть весточку подать!
Станешь там вдовою ты, моя жена!
Ты, сестра моя, как горевать должна!
Родина моя, защиты лишена,
Ты не станешь ли врагом угнетена?
Мощь моя была на благо вам нужна, —
Бесполезной стать она обречена.
Опозорен я перед своей страной,
Заклеймит стыдом меня народ родной.
Если бы на путь я не вступил дурной,
Если бы не пил отравы той хмельной,
Если б я той ведьме не поверил так,
Если б не заехал к ней гостить, дурак,
Если бы не слушал тех девичьих врак,
Если бы не пил отравленный арак, —
Разве б одолел меня трусливый враг,
Разве бы меня он заточил в зиндан?!
Сам себя сгубил я, Алпамыш-султан!..