- Какие новости в мире? - спросил у Броджеба Деян. Тот поморщился:
- Вродь как переговоры то отложат, то продолжат... Но наступления до лета не будет: это уж наверняка. Нам бы раны зализать; и у дарвенцев дела не лучше.
Он выглядел нечеловечески усталым. Новость о скором отъезде задержавшихся "друзей" явно обрадовала его, хотя благодарил за помощь сестре и присмотр за домом он их со всей возможной сердечной искренностью.
Вскоре, твердо намереный выполнить некогда данное обещание и помочь добраться до Спокоища, Броджеб, несмотря на поздний час, лично направился в комендатуру справиться насчет попутных обозов и состояния дорог. Петер, закончив в прихожей, тихо прошел к себе в комнату. Арина, сидя в сделанном его руками неказистом кресле у камина, долго смотрела на тлеющие угли.
- Все-таки вы уезжаете, - тихо сказала она.
- Да. Уезжаем. - Деян сел в единственное сохранившееся со времен аптекаря кресло. Он чувствовал, что все еще пьян. - А мне ведь страшно возвращаться, Арина. Пока я здесь, можно думать, что все не по-настоящему. Что это ошибка, что дома все хорошо; или что вовсе не было никогда никакого дома: так, сон рассветный... Зальешь с вечера глаза - с утра забудешь, что видел. Будто не было ничего. Но ведь ложь это, ложь! Все наоборот: это здесь - не по-настоящему. Я не про тебя, конечно. Просто будто бы я сам - ненастоящий... Так не может дальше продолжаться. Надо ехать.
- Раз ты говоришь так - верно, взаправду надо. Не буду отговарить. - Арина поворошила кочергой угли. - Странное дело. Столько прожили под одной крышей - а я даже не знаю, откуда вы, что оставили в прошлом. Не спрашивала. Да Петер бы и не рассказал.
- У него хорошая семья была. Дом справный, жена и дочери, сестра, бабка, - сказал Деян.
- А у тебя?
- У меня - могилы на кладбище, - он невольно усмехнулся. - И с ними-то, надо думать, ничего дурного не сделалось.
Арина взглянула с недоверием и недоумением.
- Я дал себе однажды обещание: выживу - вернусь и наведу там порядок, подправлю, что обветшало, - объяснил он. - Знахарке, что жизнь мне спасла, хоть имя на камне выбью. Мертвых должно хоронить как подобает. Обещания должно выполнять.
- Петер как-то обмолвился, что помнит тебя совсем ребенком, - задумчиво сказала Арина. - Но из вас двоих ты почему-то кажешься старше. Не из-за седины: тут другое что-то...
Деян пожал плечами; затем нерешительно спросил:
- У тебя с братом ведь будет все хорошо? Вечность назад мне казалось, вы с ним не очень ладите.
- Наша с ним вражда крепче любой дружбы. - Она едва заметно улыбнулась. - Это началось с тех самых пор, как он впервые взял меня на руки, а я как раз тогда испачкала пеленки.
Деян против воли рассмеялся.
- Побеспокойся лучше о себе и о Петере, - добавила Арина. - Надумаете вернуться - двери моего дома всегда открыты: и для него, и для тебя, Деян. Пусть мы с тобой и ладили... не всегда хорошо. Но я помню, как ты отыскал на улице моего бедного отца, как сидел с ним и со мной; и все остальное... У тебя в последнее время нехороший вид. Береги себя, ладно?
- Спасибо тебе за все; и твоему брату; и отцу. - Деян напряженно уставился в камин; ему хотелось думать, что глаза сейчас слезятся только от жара и красно-рыжих переливов разгоревшихся углей. - Я тоже помню. И буду помнить.
- Пусть дорога будет доброй, - прошептала Арина, протягивая ему платок.
"Пусть дорога будет доброй", - сказал комендант города полковник Румнер Барвев, подписывая им увольнительные.
"Пусть дорога будет доброй", - сказал на прощание капитан Алек Броджеб.
А потом они уехали.
- XII -
Броджеб правдами и неправдами нашел им место в большом торговом караване, шедшем через множество маленьких городков; за дополнительную плату и охрану караванщики охотно брались перевозить военные грузы и пассажиров. Совместный путь с двумя десятками тяжелых фургонов, то вязнувших в грязи, то ломавшихся, был долог, труден и скучен, - но, насколько возможно, безопасен. Самым существенным происшествием за все тридцать дней пути оказались дважды подбиравшиеся к костру волки, которых солдаты из охраны оба раза легко отогнали выстрелами.
Около городка Кайрак караван направился дальше на юг, к переправе, а Деян и Петер, выкупив пару лошадей, свернули на дорогу поменьше: от Кайрака до поворота на Спокоище оставалось всего-то без малого пятьдесят верст пути.
Когда поворот показался впереди - оба они узнали прогалину старой дороги сразу, хоть и видели ее нечасто, - уже начинало смеркаться, но еще возможно было разглядеть на земле комья лошадиного навоза и отпечатки сапог и колес, уходящие в лес по расчищенной тропе.