- Кажется, они все дезертиры. Кен навел их сюда, и сам он... вместе с ними, - прошептала Эльма.
Кенек Пабал - он держал лампу, потому его высокая стройная фигура в изодранном мундире была хорошо различима среди других, - стоял спиной к калитке Догжонов, опираясь на ружье, и препирался с кем-то. Рядом с Кенеком стояла пара таких же заросших и оборванных мужиков.
- Как ты только мог, болван пустоголовый, подлец!
Деян узнал голос кровельщика Матака Пабала, отца Кенека.
- Да будет тебе. Им же лучше, не то так бы и померли девицами, - сиплым баском отвечал Кенек. - Дурного не будет, если не станете противиться.
- Негодяй, подонок!
- Не груби, отец. Мы не те проходимцы, что тебе, старику, днем бока намяли. Но кто станет брыкаться - тот сам виноват... Сидите смирно, и дурного не будет, - снова повторил он, как по заученному. - Ребята обещали. Сам гляди: даже халупу взяли на постой ту, какая хозяевам больше без надобности.
- Кончились их надобности, - хмыкнул один из мужиков: голова у него была перевязана белой тряпкой. Оружия, с виду, не было. - И ваши вскорь кончатся: за нами бергичевцы придут. Скоренько придут. Они такое с людьми творят, о чем тебе, дед, лучше не знать: спать не сможешь. Тебе б не на нас пасть разевать, а скарб собирать и топать отсель, столько топать, насколько силушки в ногах хватит.
- Ты пока иди домой, бать. Я попозже зайду: у меня тут дело еще, - сказал Кенек, в этот миг обманчиво похожий на себя-прежнего. Теми же словами он, случалось, отговаривался от отца, когда тот кликал его из лесу.
- Да-да, топай, дед, - снова встрял мужик с перевязанной головой. - А то сержантова жена состариться успеет, пока мы тут с тобой.
- Мы уж устали гадать, так ли она хороша, как он баял, - вклинился второй. Из одежды на нем были только драные штаны и куртка на голое тело, а к дулу ружья прикреплен длинный штык. - И эта, вторая, как бишь ее там...
- Вторая - моя. Забыл уговор? - прорычал Кенек.
- Помним, помним, Кен. - Мужчина с перевязанной головой примирительно поднял руку. - Но ты не томи, не задерживай.
Когда внучку Киана вталкивали во вскрытый дом Химжичей, дверь широко распахнулась, и крик стал громче - всего на миг, но достаточно, чтобы можно было узнать голос младшей сестры Солши, Талимы Свирки.
- Как же... Они ведь собирались прятаться... Деян, что ты делаешь?! - окликнула Эльма, забыв о своем - увы, бесполезном - наказе говорить тише.
Деян, взяв старый тяжелый молоток, встал в темноте у входной двери и отодвинул щеколду. Видел и слышал он уже достаточно.
- Как? Проще простого, Серая: Солша, наивная душа, сама же им и открыла. Небось, еще выпить с порога предложила. - У Деяна вырвался нездоровый смешок. Собственный голос слышался, как чужой. - И когда только твой брат успел получить сержантский значок?
- Брат?!
- Ты не поняла? Они только что говорили о тебе и Малухе, - напряженным шепотом перебил Деян. - Но, похоже, с ней их опередили, храни ее Господь. И детей.
- Господь всемогущий...
- Будем надеяться, они успели в суматохе убежать и схоронились в лесу. И ты давай, задворками. Милостью Господней получится. Остальные тебя искать в темноте поленятся, а этому выродку я... Он никого больше не побеспокоит, - Деян поудобнее перехватил молоток, сделал на пробу пару замахов. Колени дрожали, накатила привычная дурнота. Но в груди все клокотало от ярости, и Деян надеялся, что в нужный момент - "пожалуйста, Господь всемогущий, всего одно мгновение, прошу, Господи, первый и последний раз!" - руки не подведут.
И Кенек Пабал - старый друг, гордый и заносчивый красавчик Кен - не войдет внутрь, а останется на пороге с проломленным черепом.
Но Эльма только покачала головой:
- Невозможно, Деян.
- Беги, сейчас же! - Он повысил голос. - Ты не понимаешь, Кен вернулся за тобой. Или...
Рука, сжимавшая молоток, вдруг разом ослабла.
- Если ты сама хочешь уйти с ним, Эл, скажи, - я не буду мешать, - тихо закончил Деян. - Но не думаю, чтобы Кен смог защитить тебя от своих новых друзей.
- Я, уйти с ним?! - изумилась Эльма. - Еще чего!
- Тогда беги, прошу. Пожалуйста, Эл! Препираться нет времени.
- Нет.
- Серая, уходи!
- Нет! - Она отошла от окна и загромыхала чем-то в глубине комнаты.
Ступени высокого крыльца сыро заскрипели под шагами незваных гостей. Время вышло.