— Да плевать мне на него! — вспылила Алсу.
Королева увидела, как напряглись плечи дочери, а губы, наоборот, расслабились. Напряжение сменилось раздражением и глубокой тоской.
Глава 70–72. Новый дом
Королева Маргарита стояла у окна. В отдалении увидела женщину, которая нетвёрдыми шагами, покачиваясь, пересекала улицу. Она тревожно оглядывалась по сторонам, словно впервые попала в этот странный тупик, заставленный шикарными домиками. Словно пугливая кошка, она по кругу обходила дорогие ворота. Заметно было, что здесь ей неспокойно, неуютно, что кирпичные коттеджи, выросшие в последнее время, ничем не радуют и вызывают желание поскорее вернуться к привычным аллеям, где в одиночестве и скуке доживали поселковые халупы.
До прихода такси оставалось меньше десяти минут. По подсчетам Королевы, в посёлок, куда они переезжали, можно добраться за три часа с лишним, это радовало — до заката успели бы обустроиться, купить продукты. Деньги на жизнь она способна заработать сама, на отправленное резюме откликнулся редактор интернет ресурса «Светские новости»: вполне приличный оклад, свободный график работы, будет возможность снять достойную квартиру.
Сначала измучилась, почти ругала себя, что не может признать в этой бредущей женщине ту, которую обязана узнать. Вспомнила, как обнимала её за плечи, нежно и ласково уговаривала… говорила про роды, ребенка. Она в ответ тушевалась и начинала вздрагивать плечами, не в силах сдержать слезы… Кто же ты? — силилась понять Королева и неожиданно прозрела, поняв жестокость момента, его зло. И содрогнулась всем телом. Она узнала свою однокурсницу Екатерину, которая была влюблена в Романа и родила от него дочь.
Как она подурнела! Постарела!
В этом была явная несправедливость. Чувствовалось, что умненькая, талантливая красавица не самым лучшим образом прожила свою молодость. А ведь она, кажется, была перспективным ученым, писала стихи, чувствовала, понимала, переживала чужие судьбы, плакала от красоты звука и яркости момента. Куда же все подевалось?
Жестокость Романа была сознательной. Многое ему не нравилось в Кате: простота, сентиментальность, юбка ниже колен, но больше всего бесила её влюбленность в него. Он считал это увлечение слабостью и невостребованностью. «Твоя закомплексованность мне обрыдла, ты — здоровая умная баба, а ведешь себя, как сумасшедшая, зачем ты притащила эти котлеты, где я буду их есть, на подоконнике или в туалете?» Все, что бы она ни делала, он воспринимал с раздражением. Его бесило, когда он ловил её взгляд, всякий раз переполненный надеждой. Она ему всё прощала — жестокость тоже, хотя и не понимала её.
Королева вспомнила, как пыталась ей помочь «содержать семью», помогла купить дом, выиграть машину, а потом, посчитав, что все сделала, вычеркнула Катю из своей жизни.
Как хотелось, чтобы её дочь, которую Катя родила вне брака, оказалась более удачливой и долюбленной, чтобы все страдания матери не передались ей.
Подъехало такси. Водитель сидел неподвижно и смотрел в окно. Может, он тоже видел странность в этой женщине, которая топталась у ворот и не решалась позвонить. В пасмурной дымке осени она была похожа на чёрную жердь сухостоя: стояла неестественно прямо, всплескивала руками, как ветками.
Да пофиг на неё. Таксист выставил счетчик на ожидание. Теперь он готов ждать хоть сутки. Отодвинув сиденье, удобно устроился, вытянулся в струнку, замер, и было ощущение, будто это на сотню лет.
— До Ярославца? — уточнил Янотаки, открыв дверь автомобиля.
Таксист собрался в кучу, ответил: — Ага! У вас уже десять минут ожидания.
— С женщинами трудно, — пожаловался Янотаки и занял место рядом с водителем.
— Багажник?
— Все там, — уклончиво ответил ёкки.
Водитель только теперь понял, что, кажется, проспал — и наконец-то очнулся, выскочил из машины и увидел двух дамочек, выходящих из ворот. Третья тут же бросилась им навстречу.
— Катерина Миксовна! — удивилась Алсу. — Вы чего здесь делаете?
— Не уезжайте! — попросила учительница химии и неожиданно закричала. — Не смейте уезжать! Нельзя! Понимаете, нельзя вам уезжать отсюда!
В пылу гнева и обиды она жестко раскричалась, что не позволит им бросить поселок на произвол судьбы: — Только через мой труп! — Она не уставала говорить о каких-то пророческих снах, в которых узнала об акуме и теперь должна остановить их отъезд. Она обратилась ко всем жителям поселка и за ночь собрала подписи, используя весь свой учительский авторитет и красноречие. Также получила подписи администрации и даже смогла уговорить многострадальных больных, пострадавших от разгула Вениамина Петровича (Андро). А еще она безвозмездно предлагала дом своих родителей, который за последнее время сильно видоизменился.