— А вы, значит, одаренный?
Вместо ответа подполковник зажег светлячка над ладонью. Крохотного. Ну да, если он одаренный, то вот те сзади — повелители сидят. Не позорился бы.
Но, похоже, для подполковника это был знак принадлежности к новому человеческому виду.
— А бойцы поддержки?
— Нет, но они на нашей стороне. У кого мать с отцом, у кого дети — на ноги их подняли, за нас на куски порвут, — спокойно ответил Снегов. — Интернат теперь под моим кураторством будет, и дети сами по себе не останутся, ребята с ними займутся, и вообще — когда каждая служба на себя тянет одеяло, страдают-то подчиненные. Так что, надеюсь, нас в отдельное ведомство выделят, уже и Уфимцев согласен.
— Только Серов был против?
— Владлен Павлович — герой, и это не обсуждается. Если бы террористы его не убили, помогал как мог.
— Серова убили с телевизионной вышки, — усмехнулся я. — Пятнадцать километров по прямой.
— Вы ошибаетесь, Марк Львович, ни одна снайперская винтовка с такого расстояния не попадет, да что там, пуля просто столько не пролетит. Мировой рекорд — пять тысяч метров.
Я покачал, чуть сдвинулся влево, загораживая подполковника от его же людей и вообще любопытных. Достал телефон.
— Белова, ты уже закончила?
— О чем вы, Марк Львович?
— Мы с товарищем подполковником о тебе беседуем. Выясняем, жить ему или как Серов — смертью героя погибнуть.
Слышно было, как Ира ойкнула. А вот товарищ подполковник вздрогнул.
— Вашей невестке ничего не угрожало, — твердо сказал Снегов, уверенно ведя машину. — То, что вы сделали, впечатляет, но все же — не боитесь, Марк?
— Чего?
— Нас здесь шестеро. И в остальных машинах люди, думаете, справитесь со всеми?
— Справлюсь, — честно сказал я. — Артур их хорошо тренировал, но для того, чтобы знания усвоились, нужны не месяцы, а годы. За то время, пока ваши будут пытаться заклинание вызвать, они уже все будут мертвы. Вместе со спецназовцами.
Подполковник уважительно посмотрел на меня. Потом решился.
— Очень не хочется жить жизнью подопытной крысы на побегушках, вон, к примеру, девочкам — престарелых олигархов ублажать, или жен их морщинистых разглаживать. С ними ведь особо не церемонятся, хоть мы и на государевой службе. Приходится самим о себе заботиться, раз уж Артур их бросил.
— И вы решили начать с убийства?
— Владлен Павлович уж очень в этой жизни нагрешил, — усмехнулся Снегов. — Жил не очень, зато погиб, как настоящий патриот. И у него в этом деле свои резоны были, там не только деньги, очень ему поперек горла одаренные встали. Он и вас вызвал специально, думал, Вешенский с вами справится, если что. А если нет, то все равно, это же на всю страну — колдуны захватывают детей, убивают полицейских. СОБР первым должен был под удар попасть. Кстати, нужно Серову должное отдать, детей бы в любом случае не тронули. По крайней мере он так распорядился, запись разговора у нас есть.
Я только головой покачал. Человек ищет оправдание убийствам только поначалу, а потом уже это происходит легко и непринужденно, по себе знаю.
— И вы бы Вику оставили в интернате, — подполковник, думая, что меня убедил, — Артур Громов говорил, что у нее большие способности. Что головой качаете? Не верите?
— Отчего же, верю, — ответил я. — Только Вику вам пока не дам.
— Почему?
— Потому что, товарищ подполковник, идеи у вас хорошие, вот только методы хреновые.
Снегов пожал плечами, ничего на это не ответил. Потом сказал:
— С Беловой мы уладили?
— Ира — женщина замужняя и самостоятельная. То, что стреляет хорошо, это ей в плюс, а то, что непосредственного начальника ослушалась, минус. Поэтому, Геннадий Петрович, с завтрашнего дня она возвращается на службу. Но я, если что, забочусь о них с Сергеем.
— По имени-отчеству назвали, Марк, значит, знаете меня? Может, даже помните?
Я улыбнулся.
— Помню, правда, давно это было, лет двадцать пять назад. При случае привет от вас дяде Толе передам.