Некоторые читатели сразу скажут, что все это, наверно, выдумки, что в жизни таких малышей не бывает. Но никто ведь и не говорит, что они в жизни бывают. В жизни – это одно, а в сказочном городе – совсем другое. В сказочном городе все бывает.»[3]
Элли с глубоким задумчивым видом изучала многообразие камней, массивных валунов и изящных волнистых трещин, украшавших каменистую поверхность этой далёкой планеты. Тени начали удлиняться от горных гребней в далеке. На небе не было ни единого облачка. Когда Амира справа от них начала приближаться к горизонту, она сменила свой цвет на оранжевый, и голубые оттенки дневного света сменились смесью красного и синего. Небо окрасилось нежным лавандово-голубым оттенком, напоминающим акварельный рисунок, одновременно излучая теплое красновато-оранжевое свечение, вызывая образы ревущего костра прохладной осенней ночью. Драматическая игра этих цветов создала закат, не похожий ни на что, виденное Элли на Земле. Небесное изображение придавало пейзажу мечтательный оттенок, как будто художник любовно смешал контрастные цвета огня и льда. Тени удлинились, и мир, казалось, окунулся в эфирное сияние.
Мартин смотрел под ноги, аккуратно ковыряя пяткой в одной из трещин. Его глаза были прикованы к яркому кристалу, который искрился в глубине, словно звезда, замершая во времени. Катерина уютно расположилась, лёжа головой на коленях у Элли, и, словно котёнок, забавлялась маленькой ниточкой, торчащей из края её футболки.
– Если бы высокоразвитая внеземная цивилизация связались сейчас с нами, что бы ты у них спросил, Ластик? – спросила Элли, поглаживая одной рукой волосы Катерины.
– Я бы спросил, что там в конце: какое финальное знание нам нужно открыть, и что после этого будет? – ответил Ластик.
– Хочешь пройти игру до конца? – улыбнулась Элли. – А чтобы вы спросили? – обратилась она к детям.
– А я бы спросил, почему у нас с родителями так вышло? – ответил Мартин. – Жизнь такая короткая. Каждый момент неповторим. Детство, юность, зрелость, старость. Почему у нас так получилось? Это не справедливо.
Элли обняла его одной рукой и поцеловала в макушку.
– Вы мои бедняжки, – произнесла она с улыбкой.
– А чтобы ты спросила? – спросила Катерина.
– Незнаю, – пожала плечами Элли. – Мне просто было бы интересно узнать, что они видели, через что прошли. У них, наверное, очень захватывающая история, совершенно непохожая на нашу.
– Думаешь, они тоже пишут книжки? – спросил Мартин.
– Это может быть какая-нибудь совершенно непонятная нам форма жизни, – вставил слово Ластик. – Вроде разумного океана.
– На чём же тогда водичка в океане будет писать книжки? – захихикала Катерина.
– Может она будет все истории помнить наизусть. Люди же раньше передавали знания из уст в уста, – предположил Ластик. – Первую письменность изобрели шумеры всего лишь около 5 тысяч лет назад. Однако люди, неотличимые по виду и строению мозга от современных, появились примерно 300 тысяч лет назад.
Амира почти закатилась за горизонт, и на небе уже можно было разглядеть первые всполохи авроры.
– Пора, – сказала Элли. – Далеко ещё лететь?
– Пару часов, – ответил Мартин.
Сияние на небе было настолько ярким, что ориентироваться в небе не составляло никакого труда. Долетев до Красной горы, Мартин повернул на юго-запад и держал курс строго на какую-то только ему ведомую звезду на небе. Так они летели, пока вдали не показалось множество огоньков от полусферических юрт, которые светились изнутри желтоватым светом.
– Ну вот, приехали, – произнёс уже сонный Мартин.
– Что это за поселение? – спросила Элли.
– Оно называется Букет, – ответил он. – Там ты сможешь поговорить со взрослыми.
Мартин посадил Малышку у группы дирижаблей на окраине поселения. Найдя свободное место, он привязал её к длиной перекладине рядом с другими. Они забрали из гондолы все вещи и побрели по освещенным авророй улочкам. У одной из юрт Мартин остановился, отворил дверь и вошёл внутрь. Там их встречала рассерженная женщина.