Абдулаев Чингиз
Альтернатива для дураков
Чингиз АБДУЛЛАЕВ
Альтернатива для дураков
- Такова жизнь, - пожал плечами Бурлаков, - это диалектика. Всегда кто-то оказывается съеденным. Раз есть хищники, должны быть и жертвы.
- Закон джунглей, - усмехнулся Горохов, - выживает сильнейший.
- Вы сегодня настроены меланхолично. Идемте к машине. Становится холодно.
- Наше правительство могло бы наградить этих ребят. Хотя бы посмертно, негромко заметил Горохов.
- А за что? Чем мотивировать награждение? Достаточно того, что мы знаем об их мужестве. А семьи получат приличные пенсии.
- Вы циник?
- Сентиментальность нынче не в моде. Мы победили и остались в живых. Все остальное - альтруизм, морализирование. Мы были альтернативой греху. И мы победили. Потому что дрались за правое дело.
- Нет, - убежденно сказал Горохов, - альтернатива греху - служение дьяволу, полковник. Грешник - верует. В Бога. Грешит, но верует. И оттого он с Богом. А мы с вами... Вы в Бога верите? Вот и я тоже. И оттого мы не с Богом. Тогда с кем? То-то... - И, разорвав конверт на мелкие кусочки, Горохов бросил обрывки в реку и зашагал, сильно хромая, к машине.
- Подождите! - крикнул озадаченный Бурлаков. - Тогда почему Бог допускает подобную альтернативу?
Горохов повернул голову, подумал немного и сказал:
- Может, потому, что он оставляет людям право выбора?
И зашагал дальше.
Вступление
- На выход, - раздался громкий голос, и он легко поднялся. Сокамерники молча смотрели ему вслед.
Длинный коридор, лязг тюремных дверей, следующий коридор. Привычные крики надзирателей. Привычные возгласы конвоиров. Еще один коридор. Еще одна дверь.
- Стоять. Руки за спину, - еще одно напоминание.
Они вошли в комнату. Сидевшие за столом двое офицеров мрачно посмотрели на вошедшего. Конвоир тяжело дышал за спиной. Офицеры ждали привычного рапорта. Но он упрямо молчал. Наконец один из них спросил:
- Чего молчишь, Счастливчик? Язык проглотил?
- Жду, чего вы мне скажете, - усмехнулся он, нагло глядя в глаза офицерам.
Они переглянулись
- Свободен, - сказал один из них конвоиру.
Тот молча вышел из комнаты. Один из сидевших за столом был в форме полковника, другой - подполковника. Полковник, отпустивший конвоира, покачал головой и сказал своему заместителю:
- Знает ведь все заранее. Их "почта" лучше нашей работает.
- Кончай темнить, начальник, - усмехнулся заключенный, - если бы даже я не знал, то уже давно бы догадался. Моя бумага к вам пришла. Правильно?
- Правильно, Счастливчик, все правильно. Твои дружки тебе срок скостили. Бумага пришла о твоем освобождении. Вместо положенных десяти срок тебе сократили до четырех. С учетом твоего предварительного заключения мы тебя обязаны сегодня отпустить. У тебя есть какие-нибудь вопросы?
У заключенного была приятная внешность: коротко подстрижен, волевой подбородок, несколько вытянутые скулы, нос с небольшой горбинкой, голубые глаза. Он улыбнулся еще раз, демонстрируя свои прекрасные зубы. И отрицательно мотнул головой.
- Жалобы у тебя какие-нибудь есть, претензии всякие или просьбы? прохрипел подполковник.
- Нет. Здесь прямо настоящий курорт был.
- Курорт, - повторил, багровея, подполковник, - попадешь ты еще раз к нам... Я тебе курорт устрою.
- Это вряд ли, подполковник, - засмеялся заключенный, - нас два раза подряд в одну и ту же колонию не посылают. Боятся, что мы вашу паству совращать будем. Ты ведь порядки знаешь.
- Пошел вон, - разозлился подполковник.
Заключенный повернулся, чтобы выйти, когда его остановил полковник.
- Документы и свои вещи получишь у Воронова. Ты знаешь, куда идти. На улице тебя ждут твои дружки. На двух машинах приехали. Сам Крот пожаловал, твой бывший компаньон.
- Это не самая приятная новость, - улыбнулся заключенный.
- Иди ты... - встрепенулся начальник колонии, грязно выругавшись и добавив еще несколько отборных выражений, и вдруг сказал с неожиданной злостью: - Жаль, конечно, что тебя так быстро выпустили. Но ничего, Россия большая, может, еще свидимся.
Заключенный, уже не спрашивая разрешения, толкнул дверь ногой, выходя из кабинета. Офицеры посмотрели друг на друга.
- И таких подонков выпускают на волю, - зло прошипел подполковник. - О чем все они там думают, ничего не понимают. Он же самый настоящий бандит. Ему всегда везет. В прошлый раз ничего доказать не смогли, поэтому десять лет дали. А вообще он давно свою "вышку" заслужил. Он уже столько вооруженных ограблений планировал, в трех сам участие принимал. В последнем двоих офицеров убили, а он как бы ни при чем.
- Недаром и кличка у него - Счастливчик, - неприятно усмехнулся полковник, - он всегда сухим из воды выходит. Думаешь, я не знаю, кто у нас в прошлом месяце твоего сексота прирезал? Его работа. Он нашу агентуру за версту чует. Но ничего доказать не смогли. А это ведь по его наводке мужика убили, я точно знаю.
- И о чем они только в Москве думают, - снова повторил подполковник, таких бандитов досрочно отпускают, а потом говорят, что борются с преступностью. Он ведь лучший медвежатник в стране. Говорят, любой замок на спор открыть может.
- Везде одно и то же, - махнул рукой полковник, - мы здесь понемногу берем, они по-крупному в Москве. Все прогнило. Думаешь, его за хорошие глазки из колонии досрочно выпускают? Как бы не так. Кто-то там хорошие бабки взял. Такие, что нам и не снились. Ты знаешь, кто мне звонил, чтобы я подписал бумагу о его досрочном освобождении? И не поверишь, даже если скажу. Пришлось подписать, ну его к лешему. Без него спокойнее будет.
Подполковник сокрушенно вздохнул. И непонятно было, отчего он вздыхает. То ли оттого, что кто-то умудряется брать гораздо большие деньги, чем они, или потому, что опять вспомнил об отпущенном Счастливчике. Начальник колонии не стал уточнять. В конце концов они избавлялись от этого беспокойного заключенного, с которым всегда были только одни неприятности. Счастливчик принципиально не платил никому в колонии, справедливо полагая, что лучше платить высокому начальству совсем в другом месте. И этим разлагал других заключенных. В любом случае полковник был рад избавиться от такого опасного субъекта и мысленно уже навсегда вычеркивал его из своей жизни.