Диего, запутав своего противника финтами, рассек его бок простым горизонтальным «обезьяним» ударом, скользнув клинком по ребрам. Венецианец отшатнулся, наткнулся спиной на высокий забор и, непроизвольно раскрывшись, получил удар шпагой в живот. Вибора, словно затылком почуяв за спиной опасное движение, обернулся и успел парировать рапиру Чезаре одновременно шпагой и кинжалом. Венецианец, все еще сжимавший в левой руке пистолет, недолго думая, огрел им противника по голове. У Диего потемнело в глазах, он отшатнулся, и кончик рапиры рассек воздух в дюйме от его носа, едва не наградив мориска «испанским поцелуем».
Еще один венецианец судорожно вцепился в клинок, пронзившийся ему грудь. Его убийца, вырвав оружие, бросился на выручку Диего.
— Сдохни!
Чезаре отвлекся от отступающего мориска на нового противника и, не видя, что с Барбариго, закричал:
— Мессир, вы живы?!
— Да! — ответил флотоводец.
«Да убейте же его, кто-нибудь!» — подумал Диего, мотая гудящей головой.
Словно прочитав его мысли, оставшиеся генуэзцы с удвоенной энергией атаковали троих, еще живых, венецианцев.
— Смотрите, смотрите! — послышались крики из темноты.
По мостовой загрохотали подошвы башмаков.
— Именем короля, бросить оружие!
— Дьябло! — выругался Вибора.
«Этих-то откуда принес шайтан?!»
На этот раз явление солдат сюжетом представления не предусматривалось.
— Отходим! — закричал Вибора.
Генуэзцы бросились бежать.
— А ну, стоять! — кричал испанский офицер.
Грохнул выстрел. С десяток солдат бросились в погоню, а человек пять-шесть остались на месте побоища. Склонились над телами на мостовой, надеясь обнаружить живых. Офицер направился к Барбариго. Семидесятилетний флотоводец уже совсем выбился из сил, но по счастью, не получил даже царапины.
— Вы не ранены, сударь?
— Нет, хвала Господу, нет. Вы подоспели вовремя, мне уже начало казаться, что я ворочаю веслом, а не рапирой. Старость, что сделаешь…
Испанец еще раз бросил взгляд на трупы и пораженно пробормотал:
— Всем бы в старости иметь такую руку…
— О, я здесь не при чем. Преступники, которых вы видите, убиты моими товарищами.
— Вы знаете, почему на вас напали?
— Глупая ссора из-за азартной игры, — ответил Чезаре, вытирая клинок платком, — эти господа почувствовали себя неудовлетворенными и решили расквитаться.
— Разберемся, — пообещал офицер.
— Я узнал их главаря, — сказал Чезаре, — это люди Дориа.
— Дориа? — поднял бровь Барбариго.
— Именно так, мессир.
Барбариго задумался.
— Думаю, не стоит раздувать костер, Чезаре. Все это может плохо кончиться.
— Но, мессир…
— Я сказал, нет! — Барбариго положил руку на плечо своему офицеру, — пойми, завтра мы выходим. Сейчас не время и не место для следствия.
Чезаре возмущенно указал на покойников:
— А как же Паоло и другие?
— На все воля Господа, Чезаре. Остынь. Так надо. Наш враг — турки, а не Дориа.
Чезаре стиснул зубы, посмотрел на тела своих погибших товарищей и вдруг увидел возле них того самого солдата из таверны.
— Ба, это снова вы, сударь?!
Мигель, закрывший глаза одному из покойников, поднялся с колен.
— Так точно, сударь.
— Вы прямо-таки рука судьбы! Второй раз за день нас спасаете!
— В обоих случаях нет моей заслуги, — смущенно ответил Мигель.
— Позвольте усомниться. Я думаю, иначе. Почему же Господу было угодно именно вас направить сюда?
— Неисповедимы пути Его… А я здесь, все же, не при чем.
— Как вас зовут? — спросил Барбариго, тоже обративший внимание на солдата.
— Мигель, ваше превосходительство. Мигель де Сервантес Сааведра.
30 сентября, бухта Игуменицы, Эпир
Когда галеры христиан вышли в море, Дориа совершенно успокоился. Барбариго жив, план нехристей провалился. Получается, что он, Джанандреа, никого не предавал и не погрешил ни перед Господом, ни перед ненавистным Улуч Али. Безумие подобного сопоставления генерал-капитана не смущало. Он столь упорно убеждал себя в собственной невиновности, что поверил в нее совершенно искренне. Все, теперь уже никаких интриг, только сражение, а там, если Создателю будет угодно, он, наконец, убьет этого проклятого вероотступника Улуч Али, совершенно обезопасив свое честное имя от шантажистов.