***
Ночь прошла тяжело. Первым появился Марченко, они сидели за столиком, накрытым старой клеёнкой, в кафе у Олега. Егор ловко схватил кружку нефильтрованного, сделал глоток.
— Эх, хорошо! — рассмеялся он.
Что-то изменилось: на лице Марченко появились новые морщины. Он сделал ещё глоток.
— Хорошо!
Матвей открыл рот, чтобы предупредить бывшего напарника, но не смог издать звука.
— Хорошо, хорошо! — после очередного глотка волосы Егора покрылись сединой.
Матвей попытался отобрать у друга нефильтрованное, Марченко пил, не замечая оперативника.
— Ох, хорошо!
Перед Матвеем сидел старик, чем-то отдалённо напоминающий Егора. Его зубы высыпались на стол, он смахнул их и немощной, трясущейся рукой поднёс бокал к губам. Рука отвалилась, упала на стол и рассыпалась в труху. Марченко посмотрел на Матвея глазами, полными тоски, попытался встать из-за стола, споткнулся и упал на пол, превратившись в гору пепла.
Кафе Олега исчезло вслед за бывшим напарником Матвея. Оперативник стоял в полной темноте, ощущая только жёсткий пол под ногами.
— Сынок! Вот и ты! Сынок, — послышался голос Евгения Николаевича позади.
Матвей обернулся, увидел молодого, жизнерадостного отца — как на фотографиях времён его службы.
— Ты не расстраивайся, сынок, так бывает, — приближаясь, говорил Евгений Николаевич. — Это же работа, в конце концов. А ты молодец! Молодец! Не грусти, я тебя прошу.
Слева от отца из темноты появилась женщина, оперативник не сразу узнал её. Элегантное синее платье, чёрные туфли на каблучке, волосы завиты, большой цветастый платок закрывал плечи.
— Мама, — прошептал Матвей.
— Ну чего ты к парню пристал? — улыбнулась женщина, обращаясь к Евгению Николаевичу. — Не мешай, пойдём лучше.
Она обошла Фёдорова-старшего, положила руки на плечи и сладко рассмеялась. Матвей соскучился по смеху матери.
— Давай, Жень, сколько можно? Пойдём.
Женщина поцеловала мужа в щёку, взяла под руку и повела в туман, пока они не растворились в синеватой дымке.
Потом пришла Элина. Кудрявые волосы растрёпаны, вместо голубых глаз — две тёмные впадины. Губы потрескались, на лице и руках проступали трупные пятна. Она молча смотрела на Матвея, ожидая ответа. Оперативник решил, что ему необходимо закричать, чтобы проснуться. Он напряг голосовые связки, но не издал ни звука. Элина наклонила голову влево, заинтересованная жалкой попыткой. Матвей безуспешно старался кричать громче. Девушка сделала к нему маленький шажок. Ещё один. И ещё.
Он проснулся.
Простыня намокла от пота. Матвей протёр глаза, встал с кровати, захотелось умыться ледяной водой. Он прошёл в ванную, открыл кран — полилась тонкая струйка плотной бежевой жидкости. Закрыв воду, Матвей зашёл в кухонную зону, в холодильнике увидел несколько полулитровых пластиковых бутылок, одну из которых сразу вылил себе на голову. Вместе с ледяными уколами воды пришла ясность.
После утренних процедур оперативник спустился в бар. Аппарат по уборке, похожий на старый пылесос с несколькими датчиками, одиноко ездил по периметру помещения, очищая последствия вчерашнего вечера. Рыжий громко храпел на стуле, уткнувшись огромной головой в барную стойку. Бармен поймал взгляд Матвея, молча кивнул в знак приветствия и налил ему большую чашку кофе.
Оперативник аккуратно подсел к громиле. Несколько минут он смотрел на механизм его рук. В расщелинах между металлическими пластинами виднелись микросхемы, огоньки и механизмы, приводящие руки в действие. Технологии, до которых его родному объекту ещё расти.
Рыжий буркнул что-то под нос и поднял голову.
— О! Шеф, — от громилы разило перегаром. — Доброе утро. А можно мне тоже кофе?
— Как прошла ночь, Рыжий? — спросил Матвей.
— Ща-ща, кофеёк — и жизнь налажена.
После трёх чашек Рыжий изменился в лице. Мешки под глазами уменьшились, неприятное дыхание сменилось запахом кофе, в голосе появились нотки бодрости. Они вышли на улицу, где вовсю кипела жизнь. Рыжий, хрустнув шеей, достал из кармана мятную жвачку.