Марченко показалось, что Евгений Николаевич ведёт себя слишком спокойно.
После церемонии погребения Евгений Николаевич стоял у могилы сына, сосредоточившись на своих мыслях. Народ расходился, Лиза стояла у оградки неподалёку. Марченко дождался, когда Фёдоров-старший останется один, и подошёл к легендарному оперативнику.
— Примите мои соболезнования, Евгений Николаевич. Матвей был отличным оперативником.
— Он предал нас, Егор, — ответил Фёдоров-старший, — и вот последствия.
— Предал? — удивился Марченко, но быстро сообразил, что к чему. — Да, но… при всём при этом он останется в нашей памяти как хороший оперативник.
— Останется, да. Но этот его выбор… Я не понимаю, что на него нашло. Он всегда принимал важные решения так, словно кто-то делал это за него, не задумываясь о последствиях.
— А если бы у вас была возможность, — Марченко подбирал слова, — пусть не решить за него, но хотя бы дать совет… Что бы вы ему сказали?
Евгений Николаевич поправил пиджак, провёл рукой по холодному дереву креста, на котором выбиты фамилия и годы жизни Матвея, затем медленно повернулся к Егору.
— Соглашайся на предложение Раскалова, сынок.
КОНЕЦ
Глава 4г.
Время в столице близилось к полуночи. После долгой пешей прогулки от скопища небоскрёбов Москва-Сити до Воробьёвых гор в животе Матвея заурчало, будто кто-то скребётся изнутри. Тело оперативника наливалось ватной слабостью, в горле стоял пустой сухой вкус. На ночь наедаться Матвею не хотелось — куда приятнее показался горячий шоколад. Не доходя до станции метрополитена метров двести, между деревьями у стоянки прокатных велосипедов, пустующей из-за несезона, одиноко выделялась палатка с вывеской «Кофе 24/7». Продавщица, опёршись на локоть, дремала за закрытым стеклянным окошком. Матвей подошёл к палатке, изучил панель-меню позади продавщицы и прокашлялся, чтобы разбудить уставшую женщину.
— Доброй ночи, — сонным голосом поприветствовала она, потирая глаза, — что для вас?
— Горячий шоколад есть?
— Только то, что в меню, — строго отрезала женщина, но через мгновение сменила гнев на милость: — Возьмите какао?
— Какао — отлично, — обрадовался оперативник. — Можно с дополнительным сахаром?
Женщина кивнула и отточенным, быстрым движением приготовила напиток.
Домой идти пешком не тянуло — Матвей прикинул, что успевает на последний поезд, и поднялся на мостовую платформу Сокольнической линии метро. Состав подъехал через полторы минуты, оперативник зашёл в пустой вагон, садиться не стал, прислонился к стеклянной двери напротив, наблюдая за тёплыми огоньками фонарей на набережной, с редким вкраплением разноцветного неона, проплывающих мимо крытых речных трамвайчиков.
Через семь минут он вышел на «Проспекте Вернадского». Ветер холодным потоком выбил из головы лишние мысли. Выполнение поручения Раскалова — гарантированный скачок вверх по карьерной лестнице, он будет верным офицером маршала, человеком, на которого руководство всегда может положиться, и когда-нибудь повторит карьеру своего легендарного отца — возглавит оперативный отдел. Молодой человек свернул на улицу Кравченко, до дома оставалось минут пятнадцать. Матвей не должен объяснять Кашалотову или кому-либо ещё, почему отказался от задания в К26-77. Анатолий Эдуардович дал личное поручение, какие могут быть вопросы? Он перешёл Ленинский пренебрегая красным светом светофора, нырнул в арку жилого дома. Поднимаясь в лифте на последний этаж, острая иголка сомнения ткнула Матвея в сердце, он зажмурил глаза и досчитал до пяти. Открывая входную дверь квартиры, ещё раз напомнил себе, что умение договариваться с совестью исчисляется количеством нулей в сумме вознаграждения.
Следующим утром оперативник первым делом набрал номер директора службы.
— Анатолий Эдуардович, приветствую вас. Прошу прощения за ранний звонок.
— Всё в порядке, Матвей, здравствуйте, — голос Раскалова показался оперативнику даже ласковым, — рад вас слышать.
— Анатолий Эдуардович, я по поводу вашего поручения.
— Ну, — протянул Раскалов, — это скорее личная просьба, нежели поручение.