— Ты же понимаешь, что если технология перейдёт правительству, то обычные смертные её не увидят, и рая, как здесь, не случится.
— Тогда выход только один.
— Ну, хорошо, — сказал Андрей, — он подписывает документ о роспуске, а дальше что? Где гарантия того, что он не восстановит СКАР? И не покалечит ещё бог знает сколько судеб?
Матвей ничего не ответил, скрестил руки на груди.
— Имеем ли мы право? — спросила Анна.
— Это только наше право и есть, — ответил Матвей и обвёл взглядом всех присутствующих. — СКАР умрёт, как только умрут его главные двигатели. Раскалов. Кашалот. Руководители направлений. Академия. Все, кто так или иначе задействован в поддержании жизни этой чёртовой системы, должны раз и навсегда забыть о ней. Мы предложим им присоединиться к нам. Не всем. А остальные… Цена правосудия.
В кабинете Елизаветы повисла гробовая тишина.
— Ну что, готовы довести дело до конца?
***
Они были готовы. Каждый из них слишком долго шёл по лезвию, рискуя ради конторы, которая обращалась с ними как с расходным материалом. Система, выстроенная за десятилетия, должна была рухнуть — раз и навсегда. Любая сдавленная пружина рано или поздно выпрямится. И выстрелит.
В ту ночь Матвей не сомкнул глаз. Он снова и снова прокручивал в голове, что скажет Раскалову. Как войдёт в кабинет. Как вынесет ему приговор.
Группа из пятерых оперативников «Альтерверс» и четверых агентов ИСАР перешла в родной объект Матвея через почти забытый мир, когда-то сожжённый вирусом, уничтожившим иммунитет его обитателей. Города там остались нетронутыми, заросшими мхом и вьюнами. По расчётам аналитиков, находиться в том объекте было безопасно не больше суток — что идеально подходило для быстрого перехода. Портативный КТП снова сработал безупречно.
Актовый зал ничуть не изменился. Ремонт там делали, когда большинство участников этой операции даже не родились. Ностальгии не было места.
Матвей помнил расписание Раскалова на зубок. Знал, что каждый последний четверг месяца с одиннадцати до часа дня он подписывает бумаги в своём кабинете.
Они прошли по четвёртому этажу, спустились на лифте в главный холл, а оттуда — в подвалы, туда, где жила и дышала Служба контроля альтернативных реальностей. В коридорах было пусто. Лишь редкие сотрудники останавливались, узнав Матвея и Егора, но они не задерживались — просто шли мимо.
У двери в директорский кабинет Матвей на автомате постучал трижды. А потом, вспомнив, зачем пришёл, просто открыл дверь и вошёл.
В кресле Анатолия Эдуардовича сидел Кашалотов.
— Какого хрена?! — не отрывая взгляда от бумаг, спросил он раскатистым басом.
— Я вас впускал? А ну, вон отсюда!
— Игорь Сергеевич?.. — удивилась Анна.
Он поднял голову, и глаза за толстыми линзами очков округлились.
— Фёдоров? — неожиданно тихо для всех спросил Кашалотов. — Марченко? Ребята? Какого чёрта вы здесь делаете?
— Игорь Сергеевич, где он? — жёстко отрезал Матвей.
— Девочка моя… А ты возмужала. Бороду вон отрастила. Но я тебе скажу, что женщина с бородой смотрится не очень, спроси Цыганкову, она кучу денег потратила на лезвия. Вы какого хера тут забыли?
— Где он? — не унимался Матвей.
— Кто, душенька моя? Раскалов? Нет его больше. Я за него. Повышение у меня. Но мне гораздо интересней послушать, где были вы. Почему в самый тяжёлый для нашей организации момент нарисовались несколько предателей, которых, кстати, я до последнего отстаивал перед Раскаловым?
— В смысле — «нет больше»? — спросил Марченко.
— Смотрите, кто заговорил, — Кашалотов отклонился на спинку своего кресла. — А что непонятного в словосочетании «нет больше»? Раскалов умер четыре месяца назад. Нашего солнцеликого свалила острая пневмония. Да и возраст. Ну, так что? Может, всё-таки расскажете, где вас носило?
Егор наклонился к уху Матвея.
— Надо валить отсюда, — прошептал он.
— Охрана! — неожиданно для всех крикнул Кашалотов. — Охрана!
Он приподнялся и нажал небольшую кнопку на стене за своей спиной. Моментально сработала сигнализация. Отвратительным писком она обозначала вторжение или чрезвычайную ситуацию. Матвей, запаниковав, достал из кобуры пистолет и направил дуло на Кашалотова.
— Нет уж, Игорь Сергеевич. Кто-то должен ответить.
— Ну, стреляй, — спокойно сказал Кашалотов. — Только чего ты этим добьёшься?
— СКАР не должна существовать в том виде, в котором она есть сейчас.
— Так а её в целом не существует. Забыл? Ты мне вот что скажи: это ваших рук дело? По одному ломали нам пальцы. Хотели насолить Раскалову, поди, а он, сукин сын, легко отделался. И теперь это дерьмо разгребаю я. Тогда уж стреляй, красотка. На хер всё это. Задолбали.