— Твоё ложе, — улыбнулась девушка. — Если хочешь, я останусь.
— Оставайся, — неожиданно для себя согласился он.
Все мысли об уставе и правильном поведении на задании улетучились, как только Элина одним движением стянула с себя сарафан.
***
То утро выдалось гораздо холоднее предыдущего. Ледяная роса окутывала сапоги Марченко, который уже двадцать минут шёл по лесу, дальше от ворот Просветления. За два с половиной месяца ритуал исполнялся раз в три-четыре дня и выработался до автоматизма.
Встать в шесть утра.
Поцеловать ещё спящую ночную спутницу в розовенькую щёчку.
Свернуть небольшой листок бумаги в аккуратный свёрток.
Сказать всем, кого встретишь, что отправляешься за дровами.
Не забыть топор, как несколько недель назад.
Выйти из Просветления, направиться к полянке, где совершили переход.
Не доходя до неё пару километров, возле перекошенной сосны оставить свёрток под большим камнем. Его заберут в течение дня — всё зависит от количества свободных работников, которые организуют квантовый туннельный переход.
Затем нарубить дров. Собрать промокшие ветки.
Отправиться назад, где уже ждёт завтрак.
Матвей заделался земледельцем. Неожиданно для него самого ему от отца передалось умение обрабатывать землю и выращивать овощи. Он всё лучше и лучше узнавал жителей Просветления и даже один раз позволил себе выпить с Ильёй — невысоким мужичком в старой телогрейке, который земледелием управлял.
Познакомиться со всеми поселенцами Просветления оказалось несложной задачей — их насчитывалось чуть больше полутора сотен. В основном все родились после катастрофы, потому идеология Старшего в буквальном смысле передавалась им с молоком матери. Некоторым Старший являлся биологическим отцом, но это обсуждать было не принято. Те, кто могли называть себя детьми Старшего, почитались, но не смели обратиться к нему «папа».
Матвей, в отличие от Марченко, не менял часто спутниц, хотя в целом это не запрещалось в Просветлении. После первой ночи с Элиной они остались жить вместе в её ветхом доме, да и она перестала смотреть на других мужчин. Головой Матвей понимал, что рано или поздно это закончится, но сердце его окутывало чувство тепла от того, что он ей нужен.
У них сложился уютный быт. Они вместе гуляли по Просветлению, читали советскую и зарубежную литературу, иногда ставили в библиотеке старые пластинки на патефоне и танцевали под Утёсова, Козловского, Нечаева, а ещё под одну-единственную пластинку Рэя Чарльза.
Девушка открывалась Матвею всё больше, рассказывала о своём детстве, мечтах, пусть и немного наивных. Со временем Матвей открылся в ответ — настолько, насколько позволила открыться его легенда. Он обманывал девушку, когда рассказывал о своём детстве и планах в Тёмном Городе, но не врал ей в чувствах. Он искренне заваливал Элину комплиментами, восхвалял её черты лица и тела, её милый и добрый характер, её страсть.
В один из дней он познакомился с приятной женщиной чуть за пятьдесят — мамой Элины. Они пили травяной чай, который пролежал в её доме бог знает сколько дней, а может, и лет, смеялись и обсуждали Просветление.
Тем не менее Матвей старался не привязываться к кучерявой девушке. И хоть он каждый день напоминал себе о том, что он на задании, каждую ночь, оказываясь в её объятиях, забывал об этом.
Как-то на закате Матвей, как обычно, накрывал овощи полиэтиленовой плёнкой, поливал картофель, выдёргивал сорняки размером с листья лопуха. За своим уже рутинным занятием он даже не услышал, как Элина подкралась к нему сзади. Она обняла молодого человека и шепнула:
— Ты не представляешь, что сейчас произошло!
— О чём ты? — повернулся к ней Матвей.
— Старший завтра устраивает праздник! Тёплые дни уходят, мы будем просить холода быть к нам благосклонными. Но это не главное. Главное, что на празднике вас объявят жителями Просветления!
— Ого! — улыбнулся Матвей.
— Конечно! Ведь вы с братом так много сделали для нас. И вы — достойные люди. Люди, принявшие путь Просветления. Я так рада! Так рада! Ну что же ты молчишь?! Потерял дар речи?!
— Нет, я…
— Мне надо прихорошиться. Ведь мой мужчина завтра станет…
— Твой? — удивлённо спросил Матвей.
— Мой! — уверенно ответила Элина, топнула ногой и поцеловала его.
Она убежала готовиться к завтрашнему событию, а Матвей отправился навестить своего «брата».
Марченко помогал трём дровосекам. Он вообще помогал всем, кому мог, но именно с ними он сдружился. Первый — Захар, на вид лет шестидесяти с небольшим, вечно отпускающий пошлые шутки в адрес проходящих мимо молоденьких девушек Просветления, был старшим дровосеком и головой отвечал за то, чтобы каждый дом в поселении холодными зимними вечерами был отоплён.