Второй — его сын Рудик, приятный парнишка, постоянно старавшийся впечатлить отца своей работой. И третий — Мирон, здоровый детина с небольшим животом, что в условиях вечного недоедания казалось чудом. Отапливать небольшое поселение оказалось сложной задачей, поэтому каждый вторник, четверг и субботу дровосеки отправлялись в лес спиливать сухие ветки.
— Не желаете ли устроить перекур, товарищи? — задорно крикнул Матвей, увидев дровосеков.
— А что, — поддержал Мирон, — это можно. Егор, дашь нам своих самокруточек?
Марченко улыбнулся и раздал дровосекам по две. Приближающийся к нему Матвей позвал его рукой к себе. Егор предупредил мужиков, что сейчас вернётся, и подошёл к напарнику.
— Ты чего тут? — спросил он.
— Поговорить надо. Элька сказала, что завтра будет праздник. И там…
— Старший объявит нас жителями. Да. Я в курсе. Мужики сказали.
— Думаешь, нормально?
— А что такого? Всё идёт по сценарию. Тебя что-то смущает?
— Нет, просто… Прошло уже столько времени, — Матвей снизил тон, — никто не объявляется из… Ну, ты понял.
— Значит, время ещё не пришло. Сам всё знаешь. Но всё идёт по сценарию. Не бзди.
— Егор! — послышался крик Рудика вдали. — Давай доделаем уже!
— Мне пора. Всему своё время, Матвей. Ты отлично справляешься. Главное — не привязывайся к людям и не забывай, что мы на задании.
— Да помню я, — обиженно сказал Матвей.
— Я так. На всякий случай. Не повторяй моих ошибок.
Матвей ничего не ответил.
— Вот и умничка.
Егор побежал к своим коллегам, Матвей направился в сторону дома. Подходя к воротам поселения, оперативник заметил, как сквозь траву пробилась одна-единственная ветреница. Он подошёл к белому цветку, опустился на колени и аккуратно расчистил траву возле него. Матвею это показалось чудом: среди заражённого леса, в гниющей траве к солнцу пробивается цветок. Хочет жить, несмотря ни на что.
***
Разноцветные ленты украшали столбы и ограждения на небольшой площади в центре Просветления. На образованном полукруге собрались все жители поселения — от мала до велика, — но удобное кресло, походившее на трон, пустовало. Несколько мужчин разожгли костёр, женщины о чём-то сплетничали и хохотали. Матвей стоял в тени, наблюдая за людьми, у которых когда-то отняли альтернативное будущее, но которые радуются их настоящему. Тучный мужчина высокого роста приволок металлическую бочку, за что его встретили овациями. В ней, видимо, тот мутный напиток, которым Старший поил оперативников при первой встрече. Матвей так и не смог понять, из чего поселенцы гнали самогон, а когда спрашивал об этом, в ответ слышал лишь шутки и смешки.
Егор на глаза не попадался — наверное, так же спрятался в тени. Спустя минут пятнадцать народ зашумел громче, приветствуя Старшего. Он аккуратно, опираясь на свою трость и поправляя седую бороду, подошёл к креслу и медленно в него опустился.
— Мои дорогие, — громко, насколько мог, сказал он. — Как же я рад! Сегодня мы отмечаем начало нового этапа. Лето близится к концу, а значит, нас ожидает холодное время. Да, холода в наших краях длятся дольше, чем тёплые дни. Но мы с вами пережили уже не один такой период. Переживём и этот. Товарищи! Мы с вами и правда на верном пути. И то, что к нам присоединились ещё двое, — тому подтверждение. Просветление — это место для каждого, кто изберёт наш путь. Просветление — это последнее место в нашем мире, где людям искренне рады!
Конечно, — подумал Матвей. То-то нас с Марченко в клетку на неделю посадили.
— Просветление, — продолжил Старший, — уже много десятилетий — новая надежда. Двое заблудших искали иное место, но по воле случая оказались у наших ворот. Они прошли испытание, которое бросила им судьба. Они показали, что достойны стать одними из нас. Выйдите, товарищи! Выйдите к нам!
Оперативники с разных сторон подошли к Старшему, Марченко бросил самокрутку под ноги и потушил сапогом.
— Егор и Матвей. Два брата. Две судьбы. Когда я встретил их впервые, они были настроены идти туда, где жизни быть не может. Я уважил их решение, но тем не менее предложил остаться. Мне было интересно, из какого теста сделаны эти двое. Сейчас вы видите на столах результат труда Матвея, и клянусь вам, что такой тыквы мы не ели уже очень давно.