Матвей начал сомневаться в своём плане. Елизавета, изучив записи разговоров за два дня, не нашла ничего компрометирующего. Несколько звонков по работе, несколько — супруге, один — в службу интима по телефону, что девушка слушать не захотела.
На четвёртый день слежки агенты потеряли интерес к жизни Ульрика Ожешко окончательно.
— Значит, не он, — сказал Матвей и сделал глоток кофе из бумажного стаканчика.
— Если бы он действительно в этом замешан, он давно бы сообщил подельникам.
— Нужно проверить, с кем ещё контактировал император, пока мы выслеживали Ожешко. Может, он сказал о переносе в Москву кому-то ещё? Мы сможем спросить у него?
— Странно, — задумчиво произнесла Елизавета.
— Что?
— Половина восьмого. Ожешко задерживается на работе только в самых крайних случаях — и то по личной просьбе императора.
— Может, с женой поссорился и не хочет домой. Нам нужно проработать другие варианты, времени остаётся всё меньше.
— Давай ещё подождём? Не нравится мне всё это.
Матвей пожал плечами.
Около полуночи Ожешко вышел из здания. Адвокат выглядел нервным, часто смотрел по сторонам. Через несколько минут прибыло такси.
— Он же приехал на машине? — неуверенно спросил Матвей.
— Значит, не хочет, чтобы его номера светились на камерах города. Едем за ним.
— А если он поехал в бордель?
— Значит, мы ошиблись, — Елизавета ехидно улыбнулась, — точнее, ты ошибся.
Такси Ожешко выехало в сторону Петроградского района. Елизавета держалась на расстоянии, но всё равно старалась максимально не попадать в поле зрения таксиста и тем более Ульрика Ожешко.
— Он точно едет не в бордель, — подытожила девушка.
— А куда? — спросил Матвей.
— Это становится интересно. Они выезжают на трассу в Кронштадт. Что нужно адвокату Его Императорского Величества в порту в такое время?
— Вот и узнаем, — улыбнулся Фёдоров-младший.
Такси Ожешко остановилось возле дома номер четыре на улице Соборной. Он расплатился с извозчиком наличкой и, оглядываясь, зашёл в парадную. Напарники, прихватив из бардачка автомобиля оружие, выскочили из машины, чтобы проследовать за ним. Через парадную Ульрик Ожешко прошёл во внутренний дворик здания. Дом оказался заброшенным: за ярким фасадом и хорошим ремонтом скрывалась нежилая постройка, служившая прикрытием чему-то. Адвокат остановился посередине двора, достал сигарету из портсигара, прикурив, уселся на обшарпанную лавочку. Матвей спрятался за ржавым мусорным баком недалеко от Ожешко, Елизавета нашла укрытие за полукруглой колонной напротив.
Около часа ночи в воздухе появились четыре неоново-голубые точки, из которых образовалась пелена, прекрасно знакомая Матвею. Квантовый туннельный переход. Ожешко резко подскочил, выбросил сигарету в кусты и потёр руки, выдавая волнение. Когда переход открылся, из него вышел мужчина, черты лица которого в темноте не рассмотреть.
— Всё переносится, — сказал Ожешко, — в Москву. Время и день тот же. Видимо, они хотят подстраховаться.
Силуэт сделал шаг вперёд, Матвей разглядел неизвестного: крупная залысина, очки, усы — тонкие, как шнурок. Из перехода вышел Валерий Александрович Эдермессер.
— Это может быть ловушка, — сказал он. — Наведи справки, почему перенесли место. Неужто сын Фёдорова до чего-то докопался?
— Вряд ли, — не согласился Ожешко, — он слишком занят развлечениями в местных борделях с дочерью Абрамова.
Терять нельзя ни минуты. Матвей ловким движением прыгнул на Эдермессера и повалил его на землю, пока Елизавета нацелила пистолет на Ожешко.
— Не двигаться! — приказала она.
— Ай-й! — крикнул не ожидавший удара Эдермессер. — Слезь с меня! Что происходит? Ты знаешь, кто я? Помогите!
Матвей достал пистолет и приставил к виску специалиста по десятой, затем посмотрел в открытый переход и крикнул:
— Если кто-то шевельнётся — пристрелю!
— Не надо, — испуганно сказал Валерий Александрович. — Прошу! Не надо. Я всё скажу. Всё. Только не стреляйте.
— Выйти сюда, — скомандовал Матвей. — Там, по ту сторону, выйти сюда!
Переход стал закрываться. Матвей не решился отпускать Эдермессера — улова ему хватало, чтобы выйти на Емельянова. Как только в этом деле оказался замешан Валерий Александрович? Этот вопрос гонгом прозвучал в голове Матвея.