Матвей также не понял, куда они направляются и зачем. Раскалов сел на заднее сиденье автомобиля, доставившего его во дворец, и пригласил сесть Матвея. Когда они тронулись, он чуть наклонился к оперативнику.
— Молодец, — сказал он, — хорошая работа. Сейчас поедешь к Эдермессеру с этим аналитиком и передашь их лично службе охраны царя. Подпишешь документы о передаче обвиняемых под юрисдикцию Российской империи.
— Простите, Анатолий Эдуардович, — смутился Матвей, — их будут судить здесь?
— Да. Остальных причастных с нашей стороны они оставили нам, — Раскалов посмотрел в окно. — Саныч, оказывается, та ещё сволочь. Прям у меня под носом. Сука.
— Анатолий Эдуардович, я могу понять передачу Эдермессера, он главный обвиняемый, но Сапрыкин? Если бы не Арсений, мы бы не смогли вывести Эдермессера на чистую воду. Показания Арсения очень важны для дела.
— Это условие императора. Если мы хотим начать торговые отношения с этим объектом, мы должны выдать им Эдермессера и его помощника из нашего мира.
— Но он всего лишь аналитик! Ничем толком не помогал. Анализировал данные. Анатолий Эдуардович, его же на каторгу отправят на всю жизнь.
Раскалов посмотрел на Матвея, и тот в его взгляде увидел чёткий ответ. Это цена подписания пакта о сотрудничестве, начала доверительных отношений между объектами. Многолетнее сотрудничество против одного оступившегося аналитика. Выбор очевиден.
***
Имя Фёдора Филипповича Караулова знала вся европейская юриспруденция. Сорокасемилетний судья известен как беспристрастный, честный человек, руководствующийся исключительно законом. В кулуарах его прозвали «кувалда», он дробил своих подсудимых как молот, не оставляя надежды на спасение. Также Фёдор Филиппович приходился дальним родственником императору, потому выбор его в качестве судьи над делом Ожешко, Эдермессера и Сапрыкина никого не удивил.
Заседание проходило в здании мэрии Санкт-Петербурга. Территорию, прилегающую к мэрии, оцепили с самого утра, так как на суде планировали присутствовать не только члены парламента, но и Его Императорское Величество собственной персоной.
Матвей приехал за сорок минут до начала заседания. Он надеялся хоть как-то выцепить Арсения и пообщаться с ним, аналитик даже не подозревал, что его отдали объекту К10-11. Он смотрел в обе стороны у главного входа в мэрию, но машины с заключённым нигде не было. Минут за десять до начала приехал кортеж из шести бронированных автомобилей, в одном из которых находился император. Охрана попросила Матвея пройти внутрь, он повиновался, оставив надежду увидеть Арсения раньше заседания суда.
В зале собрались члены парламента, представители обвинения, защиты, журналисты. Нашлось место и для нескольких десятков зевак, которыми скорее двигало желание засветиться перед императором, нежели интерес к данному процессу.
Матвей подсел к Елизавете, сегодня она выглядела немного иначе, чем в предыдущие дни. На ней отлично смотрелся дорогой рабочий костюм серого цвета, слегка растрёпанные волосы собраны в хвост. Эта лёгкая неряшливость придавала определённую изюминку её образу.
Из колонок, развешанных по периметру зала, заиграл гимн «Боже царя храни». Император под аплодисменты зала разместился в заранее подготовленном кресле, специально изготовленном для Его Величества. Он кивнул одному из помощников, и тот представил всем собравшимся судью.
Фёдор Филиппович, в белоснежном парике с завитыми под бигуди кудрями на манер судей восемнадцатого-девятнадцатого веков, в длинной чёрной мантии, поверх которой висел золотой кулон в виде слепой Фемиды с весами, неторопливо прошёл, поклонился императору, затем занял своё место за большой трибуной.
— Уважаемые дамы и господа, — начал Караулов, — Ваше Императорское Величество. Сегодня суд рассматривает дело «Российская империя и монархия против Валерия Эдермессера, Ульрика Ожешко и Арсения Сапрыкина». Они обвиняются в попытке подрыва власти, подготовке государственного переворота, а господин Ожешко, будучи подданным Российской империи, также обвиняется в измене. Введите обвиняемых.
В зал вошли шестеро конвоиров, между ними вяло брели Эдермессер и Сапрыкин.
— Где Ожешко? — спросил судья.
Моментально к нему подлетел один из помощников и что-то шепнул на ухо. Судья удивился сказанному, откашлялся и встал.
— Мне только что доложили, что суд состоится только над господином Эдермессером и господином Сапрыкиным. Ульрик Ожешко сегодня утром покончил с собой.
В зале раздались возгласы и охи. Император сидел как ни в чём не бывало.