Точка перехода в К3-61 оставалась там же — пролесок недалеко от Саларьево. Готовясь сделать шаг в неоново-голубую пелену, Матвей поймал себя на мысли, что будет забавно встретить того таксиста, молодого паренька, который вёз их до корпоративной квартиры. Вместо него оперативника встретили двое в строгих коричневых костюмах, в чёрных галстуках и фетровых шляпах в нуарном стиле. Они кивнули, будто клоны друг друга, и проводили Матвея до современной модели чёрного «воронка», предлагая оперативнику сесть позади. Ген тридцать седьмого года невольно вызвал тревожность в груди, несмотря на то, что Матвей отдавал себе отчёт в союзных намерениях представителей Комитета государственной безопасности СССР версии К3-61.
Автомобиль подъехал к южному входу в Воронцовский парк, Матвей прошёл несколько сотен метров вглубь к прудам, отличным от прудов в его родном объекте. Гранитные набережные вместо привычных берегов, каменные помосты, отделанные деревом, вместо стареньких стоянок для катамаранов, яркие тележки с квасом, газировкой и сладкой ватой вместо пиццерий, кофеен и бургерных, лавки по периметру большого пруда. На одной из них сидел контакт Матвея. Приближаясь к нему, затылок информатора показался оперативнику знакомым. Мужчина шуршал пакетиком жареных каштанов, слишком сильно дёрнул край, и пара штук вывалились на землю. В этот момент Матвей разглядел его лицо, тревожность испарилась, уступая место искренней ненависти. Контактом оказался Дмитрий, псевдопсихолог, с которым они уговаривали профессора МГУ Егорова заменить президента страны в родном Матвею объекте.
— У бога остроумные шутки, — вместо приветствия сказал оперативник.
— Какого бога, Матвей? Мы в атеистической стране, — снисходительно улыбнулся Дмитрий. — Рад тебя видеть.
— Давай опустим этикет.
— Забавная штука — жизнь. Веришь или нет, мы на одной стороне.
— На какой такой одной? — спросил саркастично Матвей. — Кто ты? Местный? Работаешь под прикрытием у нас?
— А это имеет значение? — Дмитрий отправил в рот очередной каштан. — Важно то, что я собираюсь тебе сказать.
— Прошу, не томи.
— Ты, кстати, в курсе, что твой отец здесь?
Манипуляция. Очевидная, неприкрытая, Матвей задумался на долю секунды, решил, что стоит подыграть.
— И что же он здесь делает?
— Спроси у него. Он во дворе твоего дома. Ну, в смысле твоего дома там, у вас.
— Я понял, — отрезал оперативник. — У меня мало времени, наверняка у тебя тоже.
— Не спорю, — надменно согласился Дмитрий. — Надо быстро всё сделать, спасти родную организацию и вернуться к любящей жене. Я рад, что у вас всё сложилось, правда. Я даже думаю, что немного причастен к вашему семейному благополучию.
— Дмитрий…
— По нашим данным, вы не первые в вашей классификации, кто столкнулись с подобного рода… эм-м-м… трудностями. Местный КГБ работает со схожими с вашим объектами, зафиксировано несколько случаев диверсии. Сценарий плюс-минус одинаковый: некто требует от дружественных объектов отказаться от сотрудничества, что наверняка сказывается на экономике организации, выжидает какое-то время и уничтожает.
— Уничтожает?
— Они прокололись в одном объекте. Рассчитывали грохнуть Раскалова, а он умер до всех событий от пневмонии. В итоге замочили дубликата Кашалотова. Можешь себе представить? Кашалотов — директор СКАР.
— С трудом, если честно, — невольно улыбнулся Матвей.
— Он у вас классный мужик, на самом деле. Себе на уме, конечно, но тем не менее. В общем, после этого инцидента часть оперативников присоединилась к нападавшим, а остальные, — взгляд Дмитрия сделался строгим с проблеском сочувствия, — была бойня, Матвей. Мы предполагаем, что их цель — уничтожить СКАР в разных объектах одну за одной. Они и до вас доберутся. Вопрос времени.
— Есть предположение, кто за этим стоит?
— Тот, кто очень зол на вас, — Дмитрий пожал плечами, — и имеет доступ к оборудованию.
— В нашей классификации СКАР — тайная организация, значит, кто-то из наших. Сводят счёты не только со службой, с Раскаловым лично, — догадался оперативник.