«Китовый ус? Весьма убедительно…» – Ему захотелось приподнять подол и посмотреть, поддета ли под платье отделанная кружевом батистовая рубашка, но он постеснялся делать это при свидетелях. А жаль. Чем дольше он рассматривал это платье, тем более уверялся в мысли, что никакой это не маскарадный костюм. Во всяком случае, если и маскарадный, то искать его хозяйку следовало в высшем обществе. Это ведь недешевое удовольствие – сшить настолько аутентичное платье восемнадцатого века. А у женщины к тому же и туфли соответствующие имелись, и темно-синие шелковые чулки…
«И бриллианты нерядовые!»
Яков взял тонкую кисть и немного приподнял, чтобы рассмотреть изумительной красоты витое кольцо красного золота, и в этот момент шевельнулись «мертвые» пальцы. И это было «живое», недвусмысленное движение: женщина шевельнула пальцами, словно хотела что-то схватить или удержать.
«Святые угодники!» От такого приключения у кого другого мог случиться сердечный приступ или что похуже. Однако Яков в своей жизни много чего повидал, застать его врасплох, и тем более испугать, было совсем не просто. Оставив руку девушки, он стремительно прижал пальцы к ее шее. Пульс был слабый, но ровный. И главное – он был.
– Иван Игнатьевич! – крикнул он, распрямляя ноги. – Срочно вызывайте карету «скорой помощи»! Немедленно! – добавил он, расстегивая пуговицы пальто. – И организуйте какое-нибудь помещение… Там киоск, кажется, есть, ближе к набережной… Там! – махнул он рукой.
Суржин и полицейские посмотрели на Якова так, точно спрашивали, в своем ли он уме, но спорить не стали – субординация! – и кинулись едва ли не опрометью исполнять приказ. А Яков между тем снял наконец с себя пальто, бросил на снег, перенес на него женщину, закутал ее в плотную шерстяную ткань и, подхватив на руки, быстро пошел по направлению к крошечному буфету, расположенному в начале диагональной аллеи и не работавшему уже пару недель по случаю весенней распутицы. Зимой там, насколько помнил Яков, продавали горячий чай и сбитень, бублики и пирожки, а летом – прохладительные напитки и сладости. Путь неблизкий, даже если идти, как шел Яков, напрямки. И задача не из простых: идти-то приходилось по пересеченной местности, да еще и с ношей на руках. Девушка оказалась не только стройной, но и невысокой. Некрупная, в общем, особа, но и в ней наверняка не меньше трех пудов «живого веса»…
«Живого!» – напомнил себе Яков и прибавил ходу.
Вообще-то он в свои сорок пять на здоровье и отсутствие физической силы не жаловался. Крепкий от природы, тренированный, бывалый. Но одно дело нести на закорках раненого товарища, пусть даже тяжелого, как боров, Дугина, и совсем другое – «легонькую» фемину на вытянутых руках. В последний раз Яков носил на руках Варвару, да и то недалеко и недолго: от входной двери – до кровати в спальне на втором этаже. Правда, Варвара была куда крупнее завернутой в пальто девушки, и веса в ней было больше четырех пудов. Но и цель «переноски тяжестей» была куда как приятнее. Все-таки нести женщину в постель, чтобы предаться половым излишествам, задача понятная и приятная во всех отношениях, не говоря уже о том, что предвкушение кипятит кровь и сводит с ума не хуже кокаина. Бежать же по мокрому снегу, петляя среди деревьев, да по холодку – это уже нечто совсем другое. Другая задача, другие эмоции, другое все.
Между тем женщина застонала и шевельнулась в руках Якова. Он опустил взгляд, и, как оказалось, вовремя. Красавица открыла глаза. Ну что сказать… Учитывая цвет волос, а девушка была брюнеткой, следовало ожидать, что и глаза у нее тоже темные. Однако на этот раз Яков не угадал, на него смотрели голубые глаза. Очень красивые и очень голубые.
– Не беспокойтесь! – сказал Яков первое, что пришло в голову, просто чтобы не молчать. – Сейчас приедет карета «скорой помощи», и мы отвезем вас в больницу. Я думаю, лучше всего в Третью градскую на Вознесенской улице…
Говорить на ходу было трудно, но взгляд голубых глаз не мог оставить Якова равнодушным. Он никого не оставил бы равнодушным, но Якова в особенности. Так уж сложилось, что все его женщины, сколько их ни было за достаточно долгую жизнь, были блондинками или шатенками, но идеалом красоты являлась для него жена его первого бригадного командира Вера Павловна Первенцева – брюнетка с синими глазами и овальным лицом. И, хотя ничего у них с Яковом не было, генерал Первенцев люто возненавидел подпоручика Свева. Видимо, почувствовал, что Яков смотрит на его молодую жену – «черную ирландку», как называли ее гарнизонные жены, – совсем не так, как другие офицеры. Вот из-за тех черных волос и синих глаз Яков и попал в полевую разведку 2-й егерской бригады. Но оно и к лучшему: того, чему Яков научился, участвуя в поисках в ближнем тылу противника, он бы нигде и ни за что не узнал. «Читать» местность, реагировать «сразу вдруг», вести допрос и проникать на охраняемые объекты, вскрывать замки и выживать любой ценой… Все это пригодилось ему потом, позже, когда он поступил на службу в Сыскной приказ.