– Ну вот… – говорил он, чувствуя, что на этот раз проявил клятую самонадеянность: силы уходили куда быстрее, чем он думал. – Ну вот!.. Еще немного – и мы на месте. Еще…
Дышал он с хрипом, заполошно билось сердце, и мышцы рук начинало сводить судорогой.
– Не понимаю!.. Где я?.. – спросила девушка. – Что случилось?..
Голос у нее был слабый, едва слышный, но Яков вопросы понял и даже не удивился тому, что незнакомка говорит по-немецки, а не по-русски.
– Вы в Себерии, – ответил он, хотя, бог видит, мог сказать что-нибудь поумнее… – В Шлиссельбурге, в парке Академии…
– Чибэр? – Казалось, глаза девушки открылись еще шире. – Я в Тартаре?
– Да нет же… – выжал из себя Яков. – Тартария лежит далеко за Уральским хребтом. А вы в Себерии. Как вас зовут?
Вот этот последний вопрос оказался хорошей идеей, потому что девушка на него ответила:
– Альв Ринхольф… – прошептала она и вновь закрыла глаза.
– Одежду и украшения принять по описи! – распорядился Яков, когда Альв, если ее действительно так звали, увезли на осмотр. – Проследи, чтобы то же самое сделали с остальными телами. Все до последней мелочи. Сними показания с полицейских, заставь их подписать акт о неразглашении, напиши отчет и иди спать. Завтра в восемь встречаемся в моем кабинете, и запомни: ты нужен мне бодрый и с ясной головой! Все понял?
– Так точно! – Суржин держался молодцом, а Якову в любом случае нужен был толковый и неболтливый помощник. Так что судьба адъюнкта решилась самым неожиданным образом. Если сработает, как надо, получит звание дознавателя года на три раньше обычного. Это называется случай. Яков и сам в свое время взлетел быстро и высоко, оказавшись в нужное время в нужном месте, но главное – быстро и четко выполнив то, что другие сделать боялись или не могли. Яков не боялся. За ним такое с детства не водилось. И он мог: способностей более чем хватало. Соображал быстро и зачастую нестандартно, решал сразу, действовал без оглядки и, разумеется, только на результат. Оттого в свои сорок пять – премьер-дознаватель и столоначальник, а ведь за плечами остались еще и офицерское училище, университет, служба в армии и три войны. Вот многие и удивляются – не без зависти, как и следует, – когда это он успел сделать такую карьеру и как? Кто сукину сыну ворожит?
Отправив Суржина исполнять распоряжения, Яков прямо из больницы позвонил сестре.
– Здравствуй, Трута!
– И тебе не хворать! – хихикнула младшая сестра. – Случилось что или просто соскучился?
– Скучать некогда, – честно признался Яков. – Мне нужна твоя помощь, малыш.
– Помощь? – удивилась Трута. – Тебе? От меня? Мир воистину сошел с ума, Яша, если великий Свев просит о помощи! И кого?.. Впрочем, прости дуру! Ты же спешишь, наверное, как всегда. Так что давай излагай свою не терпящую отлагательств просьбу!
– Ты ведь дружна с Полиной Берг, я не ошибаюсь? – перешел к делу Яков.
– Зачем тебе понадобилась Полина? – удивилась сестра.
– Я нахожусь сейчас в Третьей градской больнице, и мне нужна протекция, – объяснил Яков.
– Ты ранен? – встревожилась Трута. – Заболел?
– Нет, Трута, я здоров! Болен кое-кто другой, и мне нужна помощь Полины.
– Речь о твоей женщине?
– Почти…
– Хорошо, – сжалилась Трута. – Я сейчас же ей позвоню. Свяжись со мной минут через двадцать.
– Спасибо, милая. Но это не все.
– Я заинтригована, – «улыбнулась» Трута.
– У вас на факультете есть кто-нибудь, кто занимается историей костюма?
– Час от часу не легче! Ты интересуешься историей костюма?
– Конкретно – восемнадцатым веком.
– Лукомский Гавриил Евлампиевич, – практически сразу ответила сестра. – Профессор Лукомский – специалист по истории европейского прикладного искусства восемнадцатого века. Если кто-нибудь и знает много об одежде восемнадцатого века, это он. Ты можешь сослаться на меня. Скажи, что ты мой брат.
– Спасибо, Трута!
– Да не за что! – откликнулась сестра. – Может быть, заскочишь завтра вечером на огонек? Петр давно спрашивает, чего ты глаз не кажешь.
Яков хотел ответить отказом, но неожиданно передумал. Час или два перед сном в компании Норнов показались ему хорошей идеей, хотя он и не знал еще, в чем ее хорошесть. Однако своей интуиции Яков привык доверять.