– Прикладная наука, предметом которой является улучшение генетического материала заданной популяции, – тихо ответил Аджай. – Усиление желательных черт у самых одаренных граждан и… снижение воспроизводства людей… с менее желательными чертами.
– Путем манипуляций с геномом, – добавил Уилл.
– А, – выдавил Ник.
– Но он двинул евгенику гораздо дальше, – произнес Непстед. – Разработав некие экспериментальные техники, Абельсон верил, что с их помощью сможет доказать те теории, над которыми работал в Германии.
Уилл почувствовал отвращение.
– В Германии, – уточнил он, – у нацистов?
– Тогда мы об этом не знали, – жестко ответил Непстед. – Никто из нас не знал. Абельсон об этом никогда не говорил. Если бы мы знали, насколько он безумен, этого бы никогда не случилось.
– И насколько же он оказался безумен? – спросил Аджай.
– Его открытия означали, что нам больше не нужно ждать нескольких поколений, чтобы увидеть радикальные изменения в человеке, чего требовала традиционная евгеника. Абельсон верил, что его методы всего за несколько месяцев вызовут взрывной рост физических, умственных и духовных способностей. Он назвал эту ускоренную форму эволюции Великим Пробуждением.
– Боже мой! – воскликнул Аджай.
– Так значит, для этого Абельсон построил госпиталь? – догадался Уилл.
– Полагаю, строительство началось почти сразу после прибытия Абельсона в 1932 году. Он сказал, что «Рыцари» нашего поколения избраны для величайшей чести – мы будем первыми членами ордена, которые получат пользу от его… улучшений. Мы пробудимся первыми и станем основателями ордена современных Паладинов. Новая раса воинов, которая будет сражаться все следующее тысячелетие.
– То есть это Абельсон сотворил с тобой такое? – в бешенстве спросил Ник.
Непстед кивнул.
– Нет, ну какого черта? И ты даже не возражал? – закричал Ник.
Непстед опешил, видя в какую ярость он пришел.
– Как мне это объяснить? Мы были просто мальчишками, глупыми, самоуверенными, эгоистичными мальчишками. В этом не было ничего разумного, но мы ему поверили, поверили в триумф, который он нам обещал.
– Это не может быть единственной причиной, – покачал головой Ник.
– Ты прав, Ник. В нашей группе был лидер, который веровал в Пробуждение Абельсона так неистово, что сказать «нет» было просто немыслимо.
– Это наверняка Хоббс, – сказал Уилл, – которого ты знал как Эдгара Сноу.
– Нет, Уилл. Это был важный член группы, второй после нашего предводителя, но это был не Эдгар.
– Кто же тогда? – заинтересованно спросил Аджай.
– Франклин Гринвуд, – ответил Непстед.
Уилл от неожиданности поперхнулся.
Мой дедушка.
– Франклин Гринвуд? Второй директор? – тем временем недоверчиво переспросил Аджай. – Сын основателя Центра?
– Верно, Фрэнк был из нашего класса. В ордере его звали Орландо. Традиционно «Рыцарь» по имени Орландо играет роль старшего советника «Старого господина».
В голове Уилла бешено завертелась одна и та же мысль: Мой собственный дедушка был замешан в этом безумии? Как такое возможно?
– Он был на фотографии? – спросил Уилл, доставая копию снимка из кармана.
– Да, разумеется, Фрэнк был на ужине тем вечером, – кивнул Непстед.
– Покажи его, пожалуйста, – Уилл поднес фотографию к глазам Непстеда.
Тот бесстрастно взглянул на снимок. Щупальце вынырнуло из тьмы и мягко коснулось человека, которого Уилл ранее почти не замечал: высокого стройного парня в конце стола, дальше всех от фотоаппарата. Он выглядел моложе остальных, его руки были сложены на столе, а на лице играла легкая улыбка.
Но что-то в его глазах шло вразрез с этой улыбкой, и Уилл внезапно понял, что Франклин не смотрел в объектив. Он смотрел прямо в спину Генри Уоллеса, который сидел на переднем плане, ближе всех к камере, развернувшись к Томасу Гринвуду. Если теория Уилла была верна, последний и сделал эту фотографию.
Когда Уилл рассмотрел Франклина повнимательнее, то обнаружил, что тот выглядел не просто подозрительно, но еще и зло.
– Значит, во всем этом был замешан Центр? – спросил Ник.
– Нет-нет, наоборот, – ответил Непстед. – Директор знал, что его сын вступил в орден, но, похоже, не рассматривал «Рыцарей» как что-то серьезнее клуба по интересам. Фрэнк взял конспирацию на себя, так что директор даже не подозревал, чем мы занимаемся на самом деле. Фрэнк был прирожденный лидер, с его-то характером, и Пробуждение Абельсона стало тем путем, по которому он нас повел.
– Но Томас все-таки обо всем узнал, – предположил Уилл, – или у него были серьезные подозрения. Зачем бы еще ему приглашать Уоллеса в школу?