Если де Броз вообще вряд ли заметил, что танцевал с Изабель, Иоанн буквально буравил ее взглядом, пытаясь проникнуть ей в душу и разгадать ее мысли и чувства. Она заставила себя не смотреть со страхом на своих детей и продолжать улыбаться.
— Спасибо, сир, я горжусь ими, — пробормотала она, — как и мой муж.
— Уверен, что это так, — медовым голосом произнес Иоанн. — Я надеюсь, что в один прекрасный день мои сыновья, которых подарит мне жена, станут такими же крепкими.
Он поклонился и двинулся дальше.
Он говорил вежливо, и Изабель не могла бы пожаловаться на его поведение, однако она чувствовала смятение, как будто он захватал своими руками ее тело или поцеловал в губы, засунув ей в рот свой язык.
Лежа той же ночью в отведенных для них покоях в постели с Вильгельмом, она пыталась составить в своем сознании цельную картинку из разрозненных сведений, которые ей удалось узнать при дворе. Это было все равно, что с завязанными глазами залезть руками в мусорную кучу и надеяться найти там золотое кольцо, прекрасно сознавая, что, скорее всего, главным призом послужит навозная лепешка.
Она взглянула через неплотно закрытые занавеси над кроватью на спящих сыновей, свернувшихся, как щенята, на походных кроватях с оплетенными веревками рамами. Махельт с сестрами была в маленькой комнате со своей няней и двумя женщинами Изабель. Оруженосцы Вильгельма спали на соломенных подстилках у двери. Невинность. Ей хотелось обхватить их руками и закрыть от всех горестей мира, какие только могут их коснуться, сознавая, что они растут и она должна сделать совершенно противоположное — отпустить их. Ее глаза вдруг наполнились слезами, и она расплакалась.
Вильгельм повернулся на бок и положил руку ей на талию:
— Что случилось?
— Ничего, — она покачала головой. — Просто они так быстро растут! Я вижу, сколько при дворе грязи, и хочу защитить их от всего этого, но знаю, что не могу. По правде сказать, чем больше они узнают, тем более защищенными станут, но я не хочу, чтобы они утратили радость жизни.
— Не утратят, — Вильгельм погладил ее шею. — Разве я ее утратил? Или ты? Можно все понимать, но не давать злу себя замарать.
Изабель вытерла лицо ладонью.
— Кстати, о радости жизни, — сказала она, — я сегодня видела де Броза.
Вильгельм ничего не ответил, но наклонился вперед, задул свечи и плотнее задернул полог. Она предпочла бы видеть выражение его лица, но понимала, что ему вряд ли этого хочется, поэтому он и загасил огонь.
— Принца Артура никто не видел уже восемь месяцев, и Иоанн ни слова ни сказал о том, где тот может находиться. Он мертв, не так ли?
Она почувствовала, как он съежился.
— Я это допускаю, — произнес он будничным тоном, — иначе Иоанн бы его уже предъявил.
Изабель обняла его плоский живот и поиграла с полоской волос, тянущихся от его пупка ниже.
— Значит, если он мертв и это случилось в Руанской крепости…
— Бессмысленно обсуждать это. Что бы ни произошло, это уже в прошлом. Этого не изменить.
— Нет, но то, что он исчез, влияет на наше будущее, не так ли? Это уже происходит. Теперь у французов есть предлог, чтобы вторгаться во владения Иоанна.
— До тех пор пока держатся Гайар и Арк, у нас есть опора. И мы можем вести с Филиппом переговоры.
Она легонько потянула за курчавые волоски и спросила хрипло:
— Когда ты говоришь «мы», ты говоришь вообще обо всех или только о нас?
Наступила долгая пауза. Она почувствовала, как он коснулся сначала ее руки, а потом груди, его ладонь и пальцы были твердыми, натруженными упражнениями с мечом, с мозолями от перевязей щита, но в то же время нежными.
— Тут перед нами встает вопрос, — прошептал он. — Что нам делать? Мы сегодня танцевали с Иоанном, но для того, чтобы сохранить наши нормандские владения, нам нужно танцевать и с королем Филиппом.
— Нам нужно быть осторожными.
— Согласен, — сказал он, — даже очень осторожными. Еще есть вероятность, что Иоанн возьмет верх и вернет то, что потерял. Но если дойдет до столкновения, то я охотнее заключу сделку с королем Филиппом, чем соглашусь потерять Лонгевиль, Орбек и Бьенфэ.
— Нам есть что терять и на этом берегу Узкого моря, — предупредила она его.
— О да, балансировать придется очень искусно, и я бы вообще не стал ввязываться в эту игру, пока не станет ясно, что другого выхода действительно нет.
— Да, — произнесла она неуверенно.
— Ты веришь, что я смогу пройти по этому лезвию?
— Да, но оно никогда не было таким острым, и я не хочу смотреть вниз.