- Я тоже думаю, что это неправильно. Убийство человека - зло.
- Да. Но ведь это тебя не останавливает.
Габриель отступила. Герт беззлобно рассмеялся.
- Ты призванный носферату, Гейбл. Впрочем, убийца любого другого рода получился бы из тебя не хуже.
- Почему?
- А кто знает? Может, господь Бог, в которого ты еще немного веришь, создал тебя такой. Может быть, виновата дурная наследственность или воспитание. Кто знает?
- Действительно... Кто знает?
- «...И мрачное спокойствие, владевшее ее душой, оставило тогда девушку; еще не сознавая причины, в странном возбуждении бежала она по городским улицам; платье ее, небрежно наброшенное, развевал ветер; неубранные волосы падали ей на лицо, а глаза... глаза были все так же безжизненны и дики...»
- Ночь на исходе, моя госпожа, - он поцеловал похолодевшие пальцы принцессы. - Мне пора удалиться восвояси.
- Еще один вопрос, Герт. Можно?
Он кивнул. Тогда Габриель собралась с духом и спросила:
- Зачем это было нужно?
- О чем ты? - переспросил Герт.
- Зачем нужно было превращать мня в вампира? - терпеливо переспросила Габриель.
На лице Герта отразилось искреннее удивление. Потом он хмыкнул и, погрузившись в раздумья, принялся ходить по комнате. Воспользовавшись этим, Габриель невзначай встала между ним и окном.
- Зачем это было нужно, Герт? - Повторила вопрос она, так и не дождавшись ответа.
Он замер, перевел дыхание, запрокинул голову и, глядя куда-то в потолок, сказал:
- Видишь ли... Я не хотел тебе об этом говорить... То есть, я не хотел тебе об этом говорить сейчас. Габриель... Прости, Габриель. Но я не знаю.
И он уставился на принцессу с невиннейшим выражением на лице. Габриель нахмурилась, сложила руки на груди.
- То есть как это - ты не знаешь?
- А вот так. Мы впервые встретились с тобой в гостином дворе. Если бы ты сама не вышла к нам, мы бы никогда не узнали о твоем существовании. Ни я, ни Колден - помнишь его? - не кусали тебя. Не делал этого и Альзар, а больше носферату, насколько мы знаем, в здешних краях нет. Кто это сделал и зачем - мы не знаем. Но мы попытаемся это выяснить, Гейбл. Это может оказаться важным. А ты... А ты пока береги себя. Не делай глупостей, ставка велика... Ты понимаешь ведь, что я имею в виду.
Габриель кивнула и отошла от окна.
- Если у меня появятся вопросы, я задам их тебе в следующий раз, - сказала она.
- Договорились.
- До следующей встречи?
- До следующей встречи! - И он, раскланявшись, выскользнул в окно.
Габриель плотно закрыла рамы и шторы. Переодевшись, она наконец-то легла в постель и почти сразу же уснула. В своей комнате, своей постели она совсем не казалась себе тем чудовищем, каким рисовал ей ее Герт.
- «...Еще в начале прошлого века надпись можно было разобрать, хотя уже тогда земля почти полностью поглотила надгробие. Ныне же дикие цветы, в изобилии произраставшие там, до основания источили плиту и не оставили нам ничего, что бы напоминало о несчастной любви двух флорентийцев», - закончила Анжелина.
[1] Здесь и далее использованы отрывки из повести Горация Уолпола «Маддалена, или Рок флорентинцев».
Ночь четвертая. Далеко идущие планы
Ночь четвертая. Далеко идущие планы
1. Королевское решение
Его королевское величество брезгливо поморщился.
- И это история о любви? Да здесь же нет ничего кроме мучений, страдания и смерти.
- Это очень популярный автор, отец, - сказала Кетрин. - Его сейчас читают во всех домах.
- В камин бы эту книгу, - король покачал головой. - Господин, написавший ее, упивается страданиями своих героев, он мучит их и наслаждается их мучениями. В этом есть что-то нездоровое. Это вредно, особенно для молодых людей. Натуры впечатлительные усвоят этот урок и будут думать, что так и должно. А что стоило написать другую, хорошую книгу? О подвигах во славу Бога или женщины, о каком-нибудь ловкаче, в конце концов...
Он прикрыл глаза тяжелыми, мясистыми веками и принялся пространно рассуждать о том, что юношество следует обучать наслаждаться жизнью, а не мучиться до гробовой доски. Габриель слушала его и думала, что отец вряд ли подозревает о том, как она «наслаждалась жизнью» вдали от него. А еще она думала о том, что почти не знает этого человека. Она не помнила характера матери, поскольку та умерла довольно рано. Но отец, остававшийся в живых до сих пор, был для нее не меньшей загадкой. Статный, с заложенными за спину руками, в парике на крупной голове, он все время смотрел куда-то в сторону. Эта странная привычка могла быть вызвана и дефектом зрения, и чувством глубочайшего презрения ко всем окружающим. Король любил своих дочерей и демонстрировал свою любовь, насколько это позволялось этикетом. Обе девочки ощущали его любовь - просто исходила она как будто бы откуда-то издалека. Так лучи уже скрывшегося за горизонтом солнца освещают облака, парящие высоко в небе, и преломляются в них едва ли не всеми цветами радуги.