Тяжёлая поступь в повисшей тишине звучала как приближение неминуемой смерти. Урук-хай не задетый смертоносной волной, направлялся к ней, а у неё не осталось сил на то, чтобы встать и с достоинством встретить свою смерть.
Неожиданно он остановился — причина крылась в воине. Последнем выжившем роххириме. Желая защитить волшебницу и исполнить свой долг, он схватил орка за ногу, хотя не имел ни малейшего шанса на победу. Полученное им ранение не позволяло ему даже подняться, а последние силы уходили на то, чтобы крепко ухватиться за него. Меч вошёл в его тело, безжалостно и грубо, забирая жизнь роххирима.
— Встань на нашу сторону или умрёшь, — пророкотал урук-хай, победоносно склонившись над волшебницей.
Собираясь с последними силами, она вновь направила волшебную палочку, едва стоя на ногах. Не оценивая её, как серьёзного противника, урук-хай наотмашь ударил волшебницу, и Гермиона оказалась на земле. Волшебная палочка выпала из руки; со звоном разорванной цепочки с шеи упал Маховик времени, встретившись с камнем.
Пытаясь дотянуться до волшебной палочки, Грейнджер почувствовала, как урук-хай перехватывает её за ноги и одним рывком вынуждает оказаться рядом. Разворачиваясь, волшебница вонзила клинок в орка. Урук-хай зарычал от боли и отпрянул. Пользуясь его отвлечённостью, поднявшись на ноги, Гермиона схватила с земли волшебную палочку и маховик. Обернувшись, она встретилась лицом к лицу с несущейся на неё чёрной смертью.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Примечание:
Toby fox — Waterfall
ГЛАВА 14
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Как же болит голова… Кажется, что последняя кружка эля была явно лишней и вообще стоило согласиться с Леголасом и не присоединяться к этой эстафете вместе с Гимли, но кто же знал. Грейнджер с трудом разлепила глаза, вглядываясь в смутные очертания потолка комнаты. Моргнула и накрыла ладонью лоб, холодный и влажный от испарины. Не так много выпили, как дурно стало по пробуждению.
— Гермиона…
Она слышит своё имя и поворачивает голову на мужской голос. Присматривается к говорившему, щуря глаза, будто не может разобрать черт лица.
— Рон..? — удивлённо выдыхает волшебница и не верит своим глазам.
— Наконец-то ты пришла в себя, — облегчённо вздохнул другой мужской голос, и она переводит взгляд, замечая ещё одного парня рядом с собой.
— Гарри..?
Поттер мягко улыбается ей, но не торопится теснить друга, устроившегося рядом с ней. Он остаётся чуть поодаль и наблюдает за ними, с облегчением осознавая, что всё обошлось.
— Прости меня…
Грейнджер чувствует, как тёплые руки касаются её ладоней, но не понимает, что происходит. Ещё один сон? Она у себя дома, в своей гостиной, лежит на диване, а вокруг ничего не изменилось. Рональд сильнее сжимает её руку и что-то с сокрушающе опущенной головой и отведённым виноватым взглядом шепчет о том, что это его вина.
— Вина в чём..? — волшебница не понимает. Ей кажется, что чего-то не хватает. Чего-то очень важного, а всё происходящее не сон, а… реальность, но как такое возможно? Ведь ещё вчера они с гномом и эльфом делили одну бочку эля, а теперь она у себя дома, будто всё, что случилось с ней в Средиземье, — вымысел.
— Я должен был тебя послушаться и не трогать Маховик. Прости.. Я так испугался, что ты не вернёшься…
— Не вернусь?
Грейнджер с силой жмурит глаза, заставляя себя вспомнить всё, что случилось в прошлый вечер. Ей не могло это присниться. Он... настоящий. Волшебница медленно поднимается и садится; голова отзывается острой болью, так что не продохнуть и не сдвинуться.
— Гермиона?.. — в голосе друзей возрастает беспокойство. Они не понимают, что изменилось, а она… она просто должна вспомнить…
***
Крики. Скрежет сцепленных клинков. Ржание лошадей и беспокойный бой копыт. Рычание… Страшно. Её будто вырывают из череды событий и прямо из спокойной комнаты родительского дома отправляют в самую гущу сражения. Медленно Грейнджер начинает вспоминать день, предшествующий ему. Ссора в стенах дворца Ристании, обещание и поединок, где сердце беспокойно бьётся и сжимается каждый раз перед новым ударом — только бы его жизнь не оборвалась, а после… после переполняющая радость. Не из чувства свершившейся мести и кровью очищенной чести, а того, что вернулся; того, что снова рядом живой и только её. Всё такое тёплое, яркое, светлое, что кажется крикам и стонам, как и страху, здесь места нет, но что же тогда?