— Острая фаза шизофрении, — диагностировал медик, осторожно потыкав кокон в предполагаемое пузо. Вразумительного ответа получено не было, но судя по воинственности сопения и энергичности искорок в глазах — фаза была острая. Очень острая…
Придя к мнению, что знать деталей волшебнице не обязательно, Гимли отмахнулся:
— Да… как-то… неважно это, — промямлил гном, почесал затылок, бегая взглядом по комнате. Детали его попадания в этот мир были и ему самому не понятны, а затеянная авантюра окончательно казалась плохой идеей. Ладно эльф не знает, что он тут, можно будет вернуться и… промолчать? Нет уж, лучше на шнурке повеситься, чем ходить вокруг чахнущего Леголаса, зная…
Кашлянув, гном прочистил горло и поднял воинственный взгляд на Гермиону. Внутри колыхнулась какая-то злость и… обида, что ли? За друга, за боевого товарища, который… тьфу, хотелось грязно ругаться и крушить всё, что попадётся под руку. Все предметы вокруг были до обидного хрупкие, пальцем щёлкнешь — развалится, и усилием воли гном решил не дебоширить прямо здесь. Ещё во второй раз свяжут, начнут в него палками тыкать… нет уж, лучше он уйдёт отсюда, найдёт как-нибудь дорогу в тот лесок, до портала, а уж там и будет крушить всё, что под руку попадётся, пока не спустит пар.
Меньше всего на свете ему хотелось сейчас оставаться в этой комнате. И видеть Гермиону, к слову, тоже.
— Я… пора мне, — не умел он врать, не умел изворачиваться. Грубо, коротко, но как есть… и поспешно ретироваться, зашагав к двери, а то сейчас как наговорит всё, что думает — не её ушкам такие вещи слушать, а не ему её осуждать и кидать в неё камень.
Не заметить перемены в настроении радостно настроенного гнома мог бы только слепой, да и тот бы что-то заподозрил, а уж волшебница, которая пережила достаточно мгновений Средиземья вместе с Гимли, как могла такое упустить? Прокрутив в голове короткий диалог, Гермиона поняла, что могло бы смутить её друга, и мягко, как-то снисходительно улыбнулась.
В пару быстрых шагов она оказалась рядом с гномом, дав фору, кажется, даже длинноногому эльфу.
— Не торопись, — мягко улыбнулась Грейнджер, придержав его за плечо, но не спешила прямо сразу рассказывать, что и как — лучше пусть своими глазами увидит. — Я хочу тебе кое-что показать. Только доверься.
Уговорить упёртого гнома — та ещё задачка, сложнее, чем договориться о его освобождении с министерством. Гермиона уже думала отказаться от затеи и рассказать всё сразу, но в решающее мгновение Гимли ответил согласием. Скольких же трудов ей стоило затолкать гнома в камин, чтобы переместиться прямиком к ним домой… а сколько всего она наслушалась по прибытию…
Гордый сын упрямого народа решил, что никакая сила не заставит его залезть в горящий камин, но дипломатия и замануха горячим ужином, в конце концов, взяли верх: после долгих уговоров, безостановочно ворча и норовя дезертировать, Гимли ступил на горящие дрова. Вращение волчком в вихре золы сопровождалось неистовым желанием уцепиться за первый попавшийся просвет и вывалиться хоть куда-нибудь, но, помня заветы Гермионы, руки гном держал строго по швам. Оставалось только громоподобно чихать и зубодробительно ругаться.
— Гермиона? — с кухни послышался мужской голос и в гостиной показался Поттер. — Уже вернулась и... — он замялся, смотря на гнома.
Когда это косматое, злое и обвалянное в золе чудо вывалилось матерящимся (на гномьем, что вы, на гномьем языке) кульком на предкаминный коврик, появившийся из кухни Поттер твёрдо решил, что лучше сначала стрелять, а потом разбираться. На счастье обоих подоспела Гермиона, изящно шагнув из камина в комнату: Гимли злобно зыркал на Поттера, отряхивая рубаху, а Гарри как-то неуверенно тянулся рукой к карману, в котором была палочка, чем гнома нисколько не смущал: Гимли был свято уверен, что этот черноволосый и патлатый — и есть новый избранник Гермионы (помолвленной, кстати, девушки!), а посему здороваться с ним было ниже гномьего самолюбия. Бородатого друга эльфов в оленя не превращали, так что палочек он боялся не больше, чем детского деревянного меча, а сам худосочный Поттер в его глазах выглядел как юродивый хоббит, решивший потыкать в голодного дракона соломинкой.