— Гермиона… — окликнул гном волшебницу, когда та пронеслась мимо, собирая очередную очень нужную вещицу в заколдованную сумку.
— А? — волшебница отвлеклась от работы, благодаря чему пропустила, как ребёнок благополучно бросил в бездонную сумку парочку вещей.
— А потом ты вернёшься назад..? — мучивший Гимли вопрос наконец-то всплыл на поверхность.
При мысли о новом возможном расставании на сердце гнома скребли кошки.
— Я… — услышав вопрос, волшебница опешила. У неё не было точного ответа «да» или «нет», а объяснить, почему вышло именно так, было сложно даже себе, но, понимая, что Гимли нужно объяснить всё сразу и без юления, которое вызвало бы реакцию в духе «ясно-понятно, предатель». — Нет-нет! — Грейнджер поспешила к сумке, когда услышала истошное и недовольное «мяу». — Живоглот с нами не идёт, Эвелин. И уж точно не нужно совать его в сумку, — отобрав у ребёнка животное, Гермиона вздохнула. Какое-то тяжёлое выдалось начало путешествий, а ведь они ещё и стены дома не покинули.
Гимли подозрительно щурился в сторону Гермионы, скептически задрав кустистую бровь и сложив руки на пузе крест-накрест. Знал он её «нет-нет»… да и она сама его прекрасно знала. Эх, хотел было гном изворчаться в своём репертуаре, но при Эвелин не стал. Никак гном не мог привыкнуть к мысли, что перед ним не Гермиона-из-ниоткуда, дочка людей, храбрость с наивностью, ума палата и въедливая совесть, а взрослая женщина и мать — вон, её собственное дитё всюду норовит сунуть нос и всем помочь, когда не просят. А ведь не дашь — надуется, разобидится, будет смотреть осуждающе, аж душу защемит и скрутит живот. Как же ты, подлец, не дал сунуться в самое пекло и нажить на жопоньку приключений...? Правильно говорят — дети состоят из недостатков своих родителей.
Отдельной медали за дипломатию заслуживала героическая попытка Гермионы убедить дочь оставить кота в покое и не брать с собой в незапланированное путешествие. К тому моменту, когда Гимли решил запихнуть в мешок-переноску саму упёртую поборницу за «о всех позабочусь насильно», матери всё-таки удалось склонить дочь к здравому смыслу. Гном сердито шевелил бородой, кот прятался на шкафу, Эвелин встала среди гостиной с рюкзаком на спине и плюшевым оленем под мышкой, сияя, как начищенный пятак. Одним словом — готовы.
— Ну... кажется, всё, — заключила волшебница, лишний раз обводя взглядом помещение.
— Надо вернуться в то место, где меня эти… эти, — Гимли повертел руками, изображая обмотку смирительными рубашками, но бросил эту затею — Эвелин заинтересовалась, а Гермиона его и так поняла. — И это… секира моя, — гном насупился, понимая, что в сравнении с жизнью друга секира — тьфу, нет ничто… но фамильное гномье оружие просто так подарить кому-то совершенно не хотелось.
Грейнджер задумалась. По-хорошему, стоило бы забрать гномье наследие из Министерства, пока те его куда-то без ведома не пристроили, но соваться туда — нажить себе дополнительных проблем. Гимли и так под её ответственность выпущен. Придётся отложить эту затею на потом. Если это «потом» когда-нибудь ещё настанет.
— Ладно, — махнул рукой Гимли. — Обойдусь.
И тут-то и встрял насущный вопрос.
— Как добираться?
***
Идти пришлось своим ходом. А за то время, пока шли, Гермиона всё думала, что будет делать дальше. Когда окажется в Средиземье снова и вместе с дочерью — приблизительно предполагала — любовно дать по шее эльфу, обрадовать бонусной парой эльфийских ушей, а вот что дальше? Портал не позволит воспользоваться услугами перемещения ещё раз, а если и позволит, то как она с ребёнком вернётся в Лондон, если один не безызвестный остроухий снова помирать без них начнёт. Возвращаться вместе с ним или остаться? Как ни крути, а в любом варианте появлялись проблемы.
Тряхнув головой, избавляясь от терзающих мыслей, волшебница пришла к решению, что думать об этом слишком рано, сначала бы попасть в Средиземье.
Первые полчаса Гимли натурально восхищался Эвелин во всех её проявлениях — любознательное и простодушное дитё по-взрослому и одновременно наивно рассуждало о насущном, что-то без конца рассказывало о своём и не всегда понятном, смеялось над глупыми шутками Гимли и было далеко не таким вредоносным и непредсказуемым чудовищем, каким ему казались все человеческие дети. Но это только первые полчаса… чем дальше в лес, тем чаще Гимли огромными печальными глазами оглядывался на Гермиону, молясь найти у её дочки кнопку «выкл», но увы: старшая Грейнджер была слишком погружена в свои мысли, а младшая нашла себе живую, бородатую и безотказную няньку. Эвелин проглатывала истории о Средиземье, не жуя, и яростно требовала новых: чувство гордости и собственной значимости нивелировалось общей усталостью от бесконечных вопросов, что для непривыкшего чесать языком Гимли было хуже заунывных эльфийских песнопений.