Сомнения перекатывают внутри, подбрасывая разные варианты; Гермиона опускается на одно колено перед ребёнком, ничего не говорит, касается её волос, всматриваясь в лицо с его чертами и искрящимися глазами. Разве она может так поступить с ними?
— Я обещала тебе помочь разыскать твоего оленя, — негромко шепнула и слабо улыбнулась волшебница.
У гнома отлегло от сердца… она сделала правильный выбор.
Захлопотав вокруг них, он придрался к Гермионе в вопросами — «не ранена? А ребёнок? Но как...?», а, впрочем, напоровшись на взгляд девушки, решил больше не приставать. Волшебница же… идею вернуться гном счёл заведомо проигрышной — по крайней мере, Гимли совершенно не хотелось лишний раз встречаться с папашей Леголаса, тем более, когда над ним кудахчут толпы приближенных. Уж лучше как-нибудь после, когда остроухий очухается, а все сердобольные на радостях от лицезрения ожившего принца пойдут квасить организованной толпой.
— Пошли пока… подождём в другом месте.
Эвелин, хоть и лучилась радостью, как осколок солнышка, была вымотана и едва ли не висла у Гермионы на руке. Ни за что ведь не признается, что устала, пока нечаянно где-нибудь не заснёт… и не надо было объяснять, в кого из родителей у неё такая гиперактивность.
Они разместились в гостевых покоях, которые Арагорн, как щедрый хозяин, выделил своему боевому товарищу — и, надо сказать, поселил того действительно с роскошью. Эвелин упоенно попрыгала на огромной кровати, застеленной шкурами зверей, и так же быстро заснула, свернувшись калачиком — Гермионе только оставалось прикрыть уставшего ребёнка, судя по всему, уже видевшего волшебные сны.
Материнская рука мягко касается курчавых волос, но так легко, чтобы одарить лаской и в то же время не потревожить. Пусть спит. Сегодня тяжёлый день был у всех них, даже если её лучик света в силу возраста многого не понимает. Грейнджер улыбнулась, наблюдая за спящим ребёнком; ужас, пережитый по приходу в Средиземье, немного забылся и то ли от усталости, то ли от близости старых друзей стало спокойнее. Никто не навредит ей, пока они рядом.
— Так ты решила уйти? — спросил её Гимли без предисловий, возобновляя прерванный разговор. Широкий деревянный стол, две лавки, тарелка фруктов и два бокала вина — хорошая атмосфера для тихих кухонных разговоров о самом важном, пока дети спят.
Гермиона шумно выдохнула, обернулась и отошла от постели; молчала, раздумывая над ответом, пока не села на лавку напротив гнома. Решение, принятое в порыве эмоций — не самое лучшее. Оно не лишено смысла и хватает предпосылок, чтобы действительно схватить Эвелин в охапку и бежать обратно к порталу, чтобы вернуться в знакомый мир, где она хотя бы знает, с чем может столкнуться, однако вылезали всякие «но».
— Я беспокоюсь… За Эвелин.
Гимли понимающе опустил глаза. На его взгляд мир Гермионы был куда опаснее — особенно если вспомнить «тёплый» приём местных жителей, но… каждый привык к своему дому, и судить со своей колокольни об опасностях и трудностях жизни, свидетелем которой он стал едва ли на несколько часов — вряд ли разумно. Эльдариона — и то не уберегли… матери наверняка было виднее, где её ребёнку будет лучше.
— Когда ты пропала, мы… обыскались. Попросту сбились с ног, — глядя в сторону, обратился к своим воспоминаниям гном. — Думали, где искать, как вернуть… но война взяла своё, и пришлось думать о других вещах. А как победили… так поздно стало. Следов не сыщешь, прошедшего не вернёшь. Жизнь пошла дальше, а мы… остались там, где были почти семь лет назад.
Гимли была не свойственна такая откровенность, да и переливание воспоминаний из пустого в порожнее — больше удел Леголаса, чем делопутного гнома, который в моменты хандры просто шёл колоть дрова и не бросал, пока за спиной не накопится добротная такая поленница.
— У всех — жизнь, семья, дома, пелёнки… у меня — Мория, помнишь её? Эх, какой мы там сейчас зал отгрохали… — он самодовольно усмехнулся в бороду, отпил вина и продолжил. — Всю нечисть оттуда вытравили, теперь как в былые времена. Заедешь — не узнаешь, ахнешь!
Гимли осёкся, словно вспомнив что-то, и замялся. Как же, заедет… вон, только что когти рвала, еле схватил за рукав, а так бы и поминай, как звали.