Переместившись ближе, показавшись полностью, девочка села на колени к матери, обняла её, прижавшись к ней, ища поддержки и защиты, но не отводила взгляда от эльфа, смотря на него всё с тем же любопытством, детским восхищением и… несмело и немного пугливо-смущённо иногда пряталась у матери под рукой.
Ощущение чего-то неземного и сокровенного, словно души коснулись давно и прочно забытые сны и видения, накрыло Леголаса с головой, как волна — запах леса, прелой травы и полынного ветра, треплющего верхушки исполинских крон, шепот осинок и взмаха крыльев совы, гулкий перестук копыт по влажной земле, вторящий биению сердца — и зов, что тянет за душу так, что нельзя противиться… будто сама жизнь нашла наконец своё воплощение и призвала его. И не было гор, которые нельзя перейти, не было рек, что встали бы преградой на пути, были лишь искрящиеся глаза, наполненные лазурью, в которых отражался белый олень, склонивший голову перед маленькой девочкой.
Выдохнув, эльф чуть тряхнул головой, сбрасывая наваждение — ребёнок из его сна был перед ним. Чувство сильнейшего дежа вю не отпускало, и он оторвал взгляд от крохи, встретившись с Гермионой — и, кажется, не нашлось бы связных слов, чтобы выразить немой вопрос, застывших в почерневших глазах.
— Не бойся, — тихо шепнула ей на ухо Гермиона и ослабила объятия, когда дочь решила подобраться ближе.
Большие синие глаза неотрывно смотрели на эльфа, всё её внимание теперь принадлежало только ему — мужчине, который подарил ей жизнь. Эвелин, окончательно осмелев, потянулась к Леголасу, но оступилась… и нашла в нём крепкую опору, которая, как и мать, всегда её поддержит и подхватит в трудную минуту. Эльф среагировал мгновенно, забыв даже о том, что помертвевшая левая рука могла напугать и взрослого, не то что ребёнка. Подхватил, не дав упасть, поддержал лёгкое, по-эльфийски почти невесомое тельце, и встретился с девочкой взглядом.
Ну, здравствуй. Кто ты, кроха, солнечный лучик?..
Неужели ты можешь быть правдой?..
Догадка, которую он никак не решался озвучить, билась в душе фейерверком ликования. Незнакомая, но сотканная из черт, в которые он был влюблён до конца своих дней — непослушная копна каштановых волос, аккуратный нос-кнопка, глаза цвета неба, исступленной и дерзкой синевы.
Глаза его матери. Его глаза…
А ещё — заостренные эльфийские ушки. Красноречиво говорящие о том, кто её отец.
Набравшись чуть больше смелости, Эвелин протянула руки к его лицу. Леголас застыл, не смея даже вдохнуть. Словно утро осветило его черты, и тьма отступила. С приближением её крохотных рук чернота бежала, прячась в тень за спиной, а ему словно стало легче дышать — в последнюю очередь тьма завитками чёрного дыма рассеялась с глаз, освобождая синеву радужки ровно в тот момент, когда дочь Гермионы коснулась пальцами его лица.
Сердца словно коснулось лебединое пёрышко, а с груди словно свалилась тяжёлая, могильная плита… Леголас не ведал, как нисходит на землю благословение Эру Илуватар, но теперь точно знал, что оно коснулось и его.
Грейнджер наблюдала за ними со стороны, не вмешиваясь. В последний раз Гермиона так волновалась перед балом в Хогвартсе, но… теперь она не была той девочкой-подростком с наивными мечтами и по подростковому мелочными страхами. Она выросла и страхи стали вместе с ней старше. По Эвелин, конечно, видно, кто её отец, но Грейнджер не знала, чего ожидать от этого момента воссоединения. Не знала, как Леголас отнесётся к подобной новости. Её не было семь лет, она пропала из его жизни так же дерзко и неожиданно, как в ней появилась в тот день, когда спасла его в снегах Карадраса (впрочем, кто и кого ещё спас — вопрос). Он имел полное право начать жить заново, завести семью, не зацикливаясь на прошлом, но даже сейчас, осознавая то, что Леголас не воспользовался этим шансом, Грейнджер всё ещё боялась его реакции. Снова вторглась в его жизнь, не спросив разрешения стать её частью даже на мгновение, да ещё и прихватила с собой из другого мира подарок, поразительно похожий на них двоих.
«Примешь ли ты меня?.. Нас?..»
Гермиона боялась последствий своих поступков. И одно из них — что будет с Эвелин, если они не смогут остаться с Леголасом. Как она сможет сначала дать ей отца, а потом отнять его? Вопросов было много, но все они оставались где-то в глубинах её подсознания, не тревожа волшебницу.