— А ты эльфийский король, да? — невинно спросила сонная Эвелин.
Трандуил остановился, задержался, но ничего не ответил.
— Это, наверное, тяжело.
Эльф обернулся — девочка уже спала, словно и не было того короткого разговора.
— Тяжело.
Бросив ответ в пустоту, Таур вышел из комнаты.
***
Сладкое марево — густое, будто мёд. Оно обволакивает, согревая, и лучами утреннего солнца, возвышаясь над горизонтом, заглядывает за ворот чужого счастья. Сколько бы трудностей не встречалось им на пути — все они преодолимы. Нет тех стен, которые невозможно разрушить. Нет тех ситуаций, которые невозможно разрешить. Их любовь смогла пробиться сквозь пространство и время, есть ли что-то сильнее этого?
Утро брезжит лучами солнца, танцуя на горизонте. Впервые Гермиона открывает глаза и чувствует небывалую лёгкость в теле. Нет скверных мыслей. Нет тревог. Мир преобразился и ей кажется, что вокруг их постели распустился цветущий сад, наполненный светом. Их счастье разрослось до масштабов целого мира и, казалось, пыталось коснуться каждого, заставляя Тьму бежать без оглядки — ей нет места здесь. Это их мир.
Грейнджер улыбнулась. Вдохнув полной грудью свежий воздух, она оглянулась. Лихолесский принц спал рядом с ней. Лучи солнца — озорники, играли на его лице, разрушая тени. Светлые волосы обрамляют лицо мирно спящего эльфа. Иногда ей хотелось бы знать, что ему снится. Такие же сны, где в цветущем саду весны белый олень играет с выдрой? Какая она в его воспоминаниях? Та юная девушка, что угодила в незнакомый ей мир, или уже взрослая женщина, которая любит его всем сердцем?
Детский смех. Гермиона обернулась. Он доносился с улицы. Поднявшись с постели, не тревожа покой Леголаса, она направилась к балкону. Лёгкий ветерок, врывающийся в пространство, колыхал балдахин, наполняя комнату запахом цветов. Балкон выходил в сад — тот самый, где они с Эовин снова встретились спустя столько лет. Опустив руки на ограждение, чувствуя под ладонями лёгкую прохладу, идущую от камня, волшебница снова услышала знакомый смех. Он принадлежал Эвелин. Девочка резвилась в саду, вынуждая потомка Дурина примерять на себя роль если не ездового пони — то карусели-гнома — точно. Что-то подсказывало Гермионе, что Гимли ещё припомнит эту ночку лихолесцу.
Так странно. Ещё вчера она думала о том, чтобы вернуться в свой мир. Оказалась в шаге от новой ошибки, но теперь не боялась оступиться. Несмотря на все невзгоды, которые выпали на их долю, Гермиона знала, что они справятся — пройдут через них втроём, чтобы никогда больше не разлучаться. Это звучало по-подростковому наивно и романтично, но что если это и есть их судьба? За все те годы, что Гермиона прожила в своём мире, потеряв всякую надежду когда-либо снова встретиться с лихолесским принцем, она могла зажить заново. Создать семью с другим мужчиной. Она — не эльф, и их законы оставались для неё тайной, оставленной в чужом мире. У неё хватало поводов думать о том, что после её исчезновения Леголас жил дальше, но будто что-то останавливало её каждый раз, когда она думала изменить что-то в своей жизни. А, может, просто искала оправдание себе? Настоящему желанию, в котором боялась признаться себе все эти годы?
Их общее счастье казалось таким хрупким. Как то перо, что поднялось на высоту балкона — чьё-то белое признание. Искренность, обретшая форму. Гермиона протянула к нему руку, едва коснулась кончиками пальцев, как ветер унёс его дальше. Даже в мире, полном волшебства, не всё решается по взмаху волшебной палочки. Не существует заклинаний и зелий, чтобы обрести настоящее счастье и удержать его в своих руках. Все преграды, вставшие на их пути, собрались в пределах этого самого дворца, а ещё одна — самая главная опасность, притаилась где-то там… В тени горы.
Гермиона посмотрела на горизонт. Она не знала, с чем им доведётся столкнуться в этот раз, и как обезопасить дочь от опасности, но больше не желала пугливо отступать. Не в этот раз. Судьба хотела, чтобы они оказались здесь, иначе бы пожелай Тёмные хоть тысячу раз получить желаемое — ничего бы не вышло. Её любовь, пронесённая сквозь время, не угасла. И вновь запылала ярким пламенем, стоило Леголасу коснуться её и открыть своё сердце.