«Мы справимся».
Грейнджер улыбнулась, почувствовав прикосновение. Эльфийская поступь неслышна человеческому слуху, но слишком хорошо волшебница знала эти руки. Леголас обнял её со спины, а она накрыла его руки ладонями и сжала чуть крепче. Его тёплое дыхание касается затылка; волшебница не видит, но знает, что сейчас лихолесский принц улыбается.
— Доброе утро, — шепчет он, и сам смотрит в сад, где резвится их дочь.
Чувство дежа вю оседает в груди приятной тяжестью. Когда-то они вдвоём уснули на башне в Хельмовой пади и были вполне себе счастливы. Она, как в то утро, убежала из его объятий на шум, чтобы посмотреть, что послужило причиной. Радостные события ознаменовали то утро, но оно не было и вполовину таким счастливым и светлым, как это. Сейчас было сложно представить, что где-то притаилась новая Тьма и опасность. Слишком дороги были это объятия, чтобы их нарушать.
— Доброе, — шепнула Гермиона, ничуть не лукавя.
На секунду ей стало любопытно, что случилось с тем самым лориэнским плащом — подарком королевы Галадриэль. Сберёг ли его лихолесский принц.
— А из Гимли получилась отличная нянька, — усмехнулся Леголас, наблюдая за тем, как запыхавшийся гном пытается не растянуться на земле, выполняя очередной акробатический номер ездовой лошадки.
— Боюсь, что он нас не простит, — широко улыбнулась Гермиона.
Она нисколько не жалела о том, что Эвелин осталась на попечительстве потомка Дурина. Уж Гимли себе цену знал и, как бы ни отрицал действительность, ладил с юной полукровкой отлично. Эвелин удивительной способностью удавалось завладеть вниманием взрослых и расположить их к себе. Маленький лучик солнца дарил тепло безвозмездно и принимал ласку с заботой, радуясь мелочам, и этому учил остальных.
— И снова эльфы будут виноваты во всех гномьих тяготах.
— С Гимли я уж как-нибудь договорюсь, — улыбнулся Леголас, смотря на волшебницу — она обернулась в его объятиях. Теперь ладони Гермионы покоились на груди принца, а она смотрела ему прямо в глаза и счастливо улыбалась. Грейнджер стала старше, но он всё ещё видел то яркое счастье в её глазах и любовь, которые она дарила ему каждое мгновение, проведённое с ним.
Бывают моменты, когда в словах нет необходимости. Гермиона смотрела в глаза того, кого любила, и ощущения его тепла и поддержки было достаточно, чтобы появились силы на новый шаг. Каким бы опасным ни был следующий поворот — всё приведёт их к счастью. Всматриваясь в те черты, которые она так любила, Грейнджер заметила ещё одну деталь — выпущенную ею из виду в прошлом.
— Маховик.. — удивлённо выдохнула волшебница.
Половинка Маховика времени висела на шнурке, на открытой груди лихолесского принца — фрагмент их общего прошлого. Напоминание — то, что настолько дорого, что хранится у самого сердца. Вторая половинка осталась у неё, вернулась вместе с ней в её мир и долго хранилась в шкатулке, как дорогое воспоминание об эльфе, занявшем её сердце.
Коснувшись Маховика, Гермиона смотрела на ещё одно доказательство любви лихолесского принца. Слова, услышанные ею в саду, меркли, словно чужая ложь. Какая разница, что считают другие, когда важнее то, что видят они оба? Она видела достаточно, чтобы знать, что остаться с ним — именно то, чего они желают вдвоём.
«Втроём»
Леголас опустил взгляд, наблюдая за волшебницей.
— Ты сохранил его, — озвучила она простую истину, которая не нуждалась в подтверждении.
— Как и мою любовь к тебе, — накрыв ладонь волшебницы своей, сжимая её и пряча в замке ладоней обломок Маховика, Леголас неотрывно смотрел на девушку, которую любил всем сердцем. Разве могла другая эльфийка потеснить её? Он и представить себе не мог, чтобы другая оказалась рядом с ним, чтобы он полюбил её так же самоотверженно и крепко. — Ты моя невеста, Гермиона Грейнджер, — улыбнулся эльф, когда волшебница подняла на него глаза, — и это не изменит побег в другой мир, — отшутился эльф, разбавляя атмосферу.
Волшебница счастливо улыбнулась. В это мгновение она чувствовала себя как никогда ранее на своём месте. Подавшись навстречу к лихолесскому принцу, Гермиона накрыла его губы поцелуем.
Они были такими тёплыми и родными…
***
Приближался час расставания. Двое влюблённых цеплялись за любую возможность провести время вместе. За прошедшие годы накопилось много вопросов, а одна из тем для разговора отнимала у потомка Дурина последние силы. Образ сурового гнома таял на глазах, вызывая улыбки у наблюдателей.