Оторвав лоскут от одежды, Гермиона туже перевязала рану, стискивая зубы, чтобы не закричать. Она не знала, насколько безопасно это место. Приподнявшись, оставляя кровавый след от ладони на холодном камне колоны, Грейнджер сделала первый шаг, пробуя свои силы. Находя опору то в стене, то в колонах, стараясь удержаться на ногах, она продвигалась к выходу из подземелья — ещё помнила дорогу, по которой их вёл потомок Дурина.
Зелёный лист — последнее, что она видела перед тем, как потерять сознание, всё ещё лежал на плите, но от жизни, заключённой в нём, ничего не осталось — он будто бы выгорел, обратившись в сморщенное коричнево-чёрное подобие жизни.
***
Стражников, охранявших первые двери выхода из подземелья, не было. Гермиона с трудом смогла толкнуть тяжёлые двери, привалившись к ним плечом, и едва не оказалась на полу, утратив равновесие, когда двери, будто сжалившись, распахнулись перед ней.
Прохладный ветер встрепал слипшиеся на макушке волосы и отбросил их с плеч на спину. Над городом людей светило солнце, дошедшее до зенита. Оно пригревало кожу и отгоняло скверные воспоминания о событиях, заставших друзей в подземелье. Но где стража? Пытаясь понять, что произошло, Гермиона продолжала идти, надеясь, стараясь оставаться в сознании весь путь.
— Проверьте западные ворота.
Услышала она чей-то приказ и оторвала взгляд от земли, которая с каждым шагом становилась то ближе, то дальше. Мутные силуэты не желали становиться целостной картинкой перед глазами Грейнджер — пришлось остановиться, чтобы немного унять головокружение, и найти опору в стене. В десяти метрах от неё стояли стражники — первые, встреченные ею за дорогу от подземелья, а прямо перед ними стоял высокий мужчина в зелёных одеждах и отдавал приказ. Светлые волосы длинной покладистой волной спадали на его спину, теряясь прядями за колчаном, полным стрел, и за ножнами с эльфийскими мечами.
— Леголас, — его имя сорвалось с сухих губ волшебницы. Силуэт, с такими знакомыми и родными ей чертами, обернулся на её голос, и сознание оставило Гермиону.
***
Иногда реальность кажется не больше чем сном, но что она представляет из себя на самом деле — едва ли кто-то знает. Гермиона столько раз открывала глаза, сталкиваясь то с одним, то с другим, что ответить однозначно удавалось не сразу. Осознание ударяло с такой силой, что в сердце волшебница мечтала об ином исходе.
Яркий свет заплясал на поверхности век, развеивая сон. Он был текучим и мягким — наполненным чудесным эльфийским голосом. Песнями исцеления, которые излечивают тело и даруют покой истерзанной душе — ощущение знакомого тепла затапливало сознание, возвращая в реальности.
Лазарет встретил её умиротворяющей тишиной — здесь беспрекословно соблюдали закон о покое для больных и раненных. У Гермионы не осталось никаких сомнений в том, куда её принесли. Откинув покрывало, она увидела аккуратную повязку, опоясывающую живот и рану на боку. О ней позаботились, значит ли это, что всё в порядке?
Усомнившись в происходящем, Грейнджер попыталась вспомнить последнее, что видела — стражника и эльфа, которого она, окончательно обессилев, приняла за Леголаса. Много странных вещей предшествовало её пробуждению в лазарете, так что же случилось на самом деле?
Помня о боли, Гермиона обратила внимание на руку — ни следа от знака сделки, словно её никогда не было. Осмотревшись, волшебница также не нашла своих вещей, включая волшебную палочку. Во время предыдущего пробуждения она была при ней. Значит ли это, что дела идут настолько скверно, что выпутаться из них без серьёзных последствий не представляется возможным?
Стараясь преждевременно не паниковать, Гермиона пыталась прикинуть примерный сценарий развития событий. Мысленный поток прервали голоса за дверью — кто-то о чём-то эмоционально переговаривался, спорил. В шуме волшебница не могла определить, кому принадлежат голоса, не говоря уже о том, чтобы разобрать слова и приготовиться к тому, что её ждёт.