— Какой прок от женщины на войне? — подхватил его Горан.
— Вы, верно, забыли о вкладе Эовин в Войну Кольца, — вмешался Эомер.
Мужчины смолкали, но выражение их лиц показывало всю ту же крайнюю неудовлетворённость.
— Даже если и так, — заговорил после паузы Торвин, — чем нам поможет эта женщина?
— Волшебством.
Голос старца прозвучал словно гром, едва двери Зала Совета распахнулись, пропуская его в помещение.
— Гэндальф, — на лице Арагорна появилась улыбка. Мужчина поднялся, чтобы заключить старика в дружеские объятия. — Мы ждали тебя, Митрандир.
— И я пришёл.
— Это, конечно, радостно, — не унимался Торвин, — но что делать с женщиной?
Все трое обернулись.
***
Теряя причастность к происходящему, Гермиона начинала ощущать давление времени — в Средиземье оно отличалось, текло медленно и размеренно, будто события выжидали подходящего момента для свершения, а она — крупинка мироздания, не в силах повлиять на ход Времён.
За то время, что она провела под присмотром стражников в ожидании вердикта Совета, Гермиона продумывала план действий. Независимо от того, как решат с ней поступить, она должна всё исправить и спасти свою дочь. Даже если свою свободу придётся выбивать силой.
Двери в допросную отворились, и она услышала знакомый голос:
— Выводите её.
В голосе лихолесского принца не появилось тепла; он оставался всё таким же холодным и смотрел на неё с нескрываемым недоверием. Приказ незамедлительно привели в исполнение. По длинному коридору волшебницу вели в неизвестном направлении, ни словом не обмолвившись о принятом решении. Совершенно не к месту Гермионе вспомнился день, когда её сопровождали в комнату к Мерсеру. Мерзкие воспоминания кольнули чувством дежавю — она так же искала лазейки и способ обрести свободу.
— Не думай бежать, маг.
Холодное предостережение прозвучало, как удар прутиком по протянутым рукам воришки — не тянись к чужому — лишишься руки.
«Даже если бы хотела — не смогу»
Грейнджер не видела ни одной доступной возможности освободиться. Неведение давило на неё, но именно на грани зачастую находятся самые безумные решения. Одно из них волшебница заметила, когда они остановились у нужных дверей. Ей хватит времени вырваться из рук стражников и попытаться призвать волшебную палочку, надеясь на то, что она откликнется на её зов — тогда она не будет такой безоружной и беспомощной против них. Но ничего предпринять Гермиона не успела — двери открылись, а стражники подтолкнули её в помещение. Леголас, не задерживаясь у входа, прошёл дальше и указал ей жестом на стол — на поверхности лежали конфискованное имущество.
— Ты можешь забрать свои вещи.
Это могло означать только одно — её признали невиновной.
«Но это не значит, что мне доверяют»
Иначе бы зачем здесь были стражники, которые пристально следят за каждым её шагом, словно ждут нападения. У кого-то в Совете наверняка остались сомнения на её счёт, а она до сих пор не услышала решения короля.
Вещей было немного: штаны, ботинки и джемпер, который был напрочь испорчен кровью и клинком Тёмного. Гермионе не успели предоставить новый комплект одежды сразу по прибытию из её мира, а это то, в чём она сюда пришла и в чём приняла бой в подземелье Гондора. После того, как её рану обработали, а из лазарета перевели в допросную, ей выделили другую одежду. Простую и не особо удобную, но хотя бы без следов крови и драных боков. Самого ценного — волшебной палочки, она не наблюдала и Гермиона прекрасно понимала почему.
— Это тоже принадлежит тебе.
Гермиона не сразу обратила внимание на подошедшего к ней лихолесского принца. Рациональный ум подсказывал ей, что это точно не её волшебная палочка, а всё остальное не имело значения. Всё же она повернулась и увидела, что в протянутой руке эльф держит шнурок, на конце которого висит обломок Маховика — тот самый, который он носил на своей шее семь лет, но теперь не узнавал.
— Маховик…
Фрагмент их общего прошлого лёг на её ладонь. Гермиону больно кольнуло, что такая значимая вещь попала к ней в руки и больше не греет сердце лихолесского принца, но было ещё кое-что. До этого момента волшебница допускала вероятность того, что прошлое было изменено, теперь же в её руках оказалось доказательство того, что всё осталось на своих местах, и история не была переписана. Преображению предали только память, а если так, то у них ещё есть шанс всё исправить.