Прошедшая ночь лишь укоренила опасения Гермионы. Как бы она ни старалась не думать о дочери и Леголасе, все мысли неизменно возвращались к ним. В груди трепыхало чувство, не давая покоя, и она терялась в нём, не зная, чего хочет на самом деле. Сама она не справится, не найдёт и не спасёт Эвелин в одиночку, а идти вместе с тем, кто был ей другом и возлюбленным, слишком тяжело и горько. Когда наконец мысли оставили её и измученное сознание обрело лживый покой, Гермиона уснула, чтобы вновь проснуться среди ночи от кошмара — и был он реальностью, которую волшебница забрала с собой в мир Грёз. Глаза возлюбленного, который её не помнил. Сердце тяжело билось в груди и ныло, а она старалась всеми силами снова уснуть, только чтобы забыть это, но и утро не принесло ей умиротворения.
— Гэндальф хочет, чтобы ты присутствовала на Совете.
Грейнджер встрепенулась — она не заметила, как её одиночество нарушили. Да и где ей угнаться за эльфийской поступью? Посмотрев на Леголаса через плечо, она чуть помолчала, а после кивнула. Гермиона не надеялась, что ей позволят слушать планы короля на поход во имя спасения Эльдариона, но ситуация поменялась. Стоило отдать должное Митрандиру за его умение пресекать недовольства. Ведь именно он своим поручительством даровал ей свободу и право находиться во дворце на правах гостьи, а не пленницы.
Леголас не уходил, будто собирался сопровождать её до дверей зала Совета, чтобы она никуда не прошмыгнула и не увидела и не услышала больше, чем ей дозволят, но присмотревшись к нему, поняла, что он смотрит не на неё. Волшебница заметила взгляд эльфа на Маховике, но и не подумала его прятать. Она не знала, о чём думает эльф и чувствует ли что-то при виде вещи, которая столько лет принадлежала ему и напоминала о ней, но хотела в это верить. Сейчас не время пытаться искать способы вернуть ему память — время не на их стороне. Сначала они должны спасти детей и разрушить планы Тёмных, какими бы они ни были, а до того времени ей нужно продержаться.
***
Всё могло сложиться значительно хуже. Гэндальф не раскрывал всего своего замысла, но вопреки укоренившемуся недоверию к ней, у Гермионы осталась её волшебная палочка. К счастью, работала она исправно, а девушка прикидывала, как тайно последовать за отрядом, если её решат оставить в Гондоре. Отправиться на поиски детей самой — верх глупости. Поисковое заклинание, которое могло бы значительно упростить дело, в Средиземье не подействовало. Как обойти законы этого мира — она до сих пор пыталась понять, помня свой разговор с Митрандиром.
«— Враг силён, но и в тебе дремлет огромная сила. В тот день, когда она пробудится, враг будет повержен»
Грейнджер забыла эти слова Майя на годы, но вновь вспомнила о них. О каком враге говорил Гэндальф? Из-за нападения на лагерь волшебница не смогла лично принимать участие в главном сражении. Свой вклад в Войну Кольца она считала не таким существенным. В конце концов, главными героями и спасителями Средиземья были Фродо, Сэм и Арагорн, занявший своё место на троне Минас Анора. Она же вернулась домой.
Что если речь шла о другой битве?
Саурон повержен, Кольцо Всевластия уничтожено, но Гэндальф говорил о новом зле, которое притаилось на Севере. О каком зле идёт речь в пророчестве и что именно Тёмным нужно от её дочери?
Окунувшись в размышления, волшебница не заметила, как они дошли. Гермиона вошла в Зал Совета следом за Леголасом. Эльф занял отведённое для него место по правую руку от короля Гондора, а все взгляды обратились к гостье.
— Её здесь только не хватало, — недовольно буркнул полководец Торвин, впрочем, не надеясь на то, что к нему кто-то прислушается.
— Ваше Величество, — в голосе Трандуила звучало пренебрежение, но относилось оно не к Арагорну, а к волшебнице. Чем-то он напоминал Гермионе профессора Снейпа на уроках зельеварения. Так вот какого находиться в шкуре Гарри с заведомо предвзятым к тебе отношением. Слова липли к телу, как холодная и мокрая одежда — её хотелось сбросить и обтереться, чтобы избавиться от мерзкого ощущения.