***
Это был тяжёлый шаг. Гермиона никогда не была сторонницей пыток. Она помнила, как мракоборец Аластор Грюм впервые применил на уроке непростительное заклятие; помнила тот ужасающий, холодящий нутро писк паука, попавшего под воздействие пыточных чар. А ведь это было только начало — всего лишь безобидный урок в стенах родного Хогвартса на фоне всех тех ужасов прошлого, которые паучьими сетями из ядовитых жал окутали заклинание Круциатус.
До этого дня Грейнджер не могла себе представить, что когда-либо своими собственными руками применит одно из непростительных заклятий, что вся её боль, скопившись в материнском сердце, обличится в желание любым способом получить необходимую информацию. Жизнь её дочери оказалась выше всего этого. Колеблясь лишь поначалу, Гермиона использовала заклинание до тех пор, пока Тёмный не заговорил.
Невыносимая боль одолевала его сознание и тело, превращая каждое слово в больной бред и попытку любыми способами прекратить свои мучения. Одни сведения за другими — Гермиона опасалась, что даже после Круцио мужчина найдёт в себе силы обмануть её. Он говорил с тем же безумством фанатика, который убеждён, что уже поздно что-то исправить — его господин вернулся и вскоре вновь обретёт утраченную силу.
Вся услышанная информация ставилась под сомнение. В малознакомом мире гостья из Лондона могла по незнанию принять ложь за правду, отчаявшись спасти своё дитя. Вновь подняв волшебную палочку, сжимая её до того сильно, что побелели от напряжения пальцы, она хмуро смотрела на измученного мужчину.
— Не лги мне, — её слова прозвучали так холодно, что на фоне них снега Карадраса казались тёплым и солнечным местом.
— Он вновь обретёт утраченную силу в своей старой крепости, а вы все уже ничего не измените. Утумно вновь станет нашим оплотом, а мир — игрушкой Мелькора, ибо будет спета последняя песня.
Песня… Мелькор… Всё это она уже слышала однажды. В свой первый приход в Средиземье, пытаясь отогреться у пламени костра и переждать бурю — в тот вечер Леголас поведал ей историю сотворения их мира. Тогда она не придала особого значения содержанию рассказа, но ныне оно всплывало в её памяти. Опустив волшебную палочку, Грейнджер пыталась всё вспомнить.
— Теперь ты понимаешь..? — тяжёло дыша, издевался истощённый Тёмный. — Вам не победить.
Гермиона даже представить себе не могла, насколько всё серьёзно, и более того — она не знала, что с этим делать; как спасти свою дочь. Думая над тем, что делать дальше, волшебница решила рассказать о своих знаниях другим, надеясь, что у них будет план по спасению наследников.
Все мысли путались в голове. Устав эмоционально и физически, но с раздражительной решимостью в глазах, Гермиона вышла на ступеньки. Она не ожидала увидеть здесь Леголаса и Тенебора, но не придала этому особого значения — спасти детей — первостепенная задача.
Увидев волшебницу, Тенебор поднялся и внимательно посмотрел на неё. Леголас молчал. Не зная, что слышали её товарищи, Грейнджер поведала им всё, что успела выжать из Тёмного. Завершив свой рассказ, Гермиона замерла в ожидании мыслей мужчин. В создавшуюся паузу она лихорадочно соображала, как применить полученные знания на практике, где найти самую короткую дорогу и что делать дальше. Сама она не справится.
— Значит, всё это время они держали путь в Утумно? — подхватил мысль Тенебор. — А нас пустили по ложному следу далеко на запад, — вымещая злость на стене, мужчина рыкнул от досады. Они проделали такой огромный путь и всё зря.
Леголас, чуть опустив голову и скрестив руки на груди, задумчиво хмурился и молчал. Он думал, как использовать полученную информацию. Тёмным потребовалось время, чтобы добраться до Утумно с ребёнком. Эльдарион скорей всего уже там, но, если Тёмный не солгал, то его жизни действительно ничего не угрожает. Им нужна была девочка — дочь Гермионы, и именно её они пытались доставить в нужное место. У людей Арагорна всегда было преимущество в выборе дороги в отличие от Тёмных. Возможно, что сейчас культисты всё ещё в пути.