Моцарт резко открывает окно.
Моцарт. O statua gentillissima – venita a cena![75] (В свою очередь он манит к себе Призрак.) Сальери. И так, довольно долго, мы взирали друг на друга, оба охваченные страхом. А потом, хотя это было невероятно, я стал мрачно кивать, как статуя Командора из его оперы. И пошел через улицу!
Тихо, но с нарастающей угрозой звучит самый зловещий пассаж из увертюры к опере «Дон Жуан». Под эту гулкую мелодию Сальери медленно идет в глубь сцены.
Я отодвинул на двери задвижку, поднялся по лестнице, громко чеканя шаг, словно мои ноги были каменными. Я не мог остановиться. Мною двигал рок. Я был в плену его сумрачных снов!
Моцарт обезумевший от ужаса, стоит у стола. Сальери распахивает невидимую дверь. Свет быстро меняется. Он стоит безмолвно, глядя на авансцену.
(Зрителям.) Везде лежали бумаги, ноты и счета. Цифр было почти так же много, как нотных закорючек. В комнатах холодно. Камин не горел. Лицо его было такое болезненное, что я сразу понял – он долго не протянет.
Сальери смотрит в глубь сцены через маску. Моцарт с напускной бравадой поднимает бутылку.
Моцарт. Хотите выпить?.. Вино хорошее! У моей двери кто-то постоянно оставляет три бутылки каждый день. Не знаю кто. Разве это не удивительно? Бесплатное вино, дарованное с любовью. И в этом городе!
Он предлагает Сальери бутылку, но тот стоит молча, игнорируя ее.
(С вызовом.) Я знаю, зачем вы пришли!.. Но я вам не дамся. Во всяком случае не сегодня… И знаете почему? Потому что я в штаны наложил. Вот почему! И в таком виде – сами понимаете – для гроба не гожусь… И пожалуйста не думайте, что я испугался! Меня отравили – вот в чем причина! Во рту такая горечь! Это я точно знаю… И потом, месса еще не готова. Даже на половину. Так что придется вам пожаловать еще раз. Мне очень жаль, но… (Имитирует императора.) Ну, в общем, вот так!
Смеется, но потом вдруг хватается за живот от страшной боли.
Я говорю серьезно!... В таком виде месса не нужна вашему патрону! Попросите продлить мне срок. А то он скажет – я пишу для преисподней! (Смеется надрывно, с отчаянием.) Это, конечно же, шутка! Он ведь поймет, что шутка? Ведь – поймет?..
Сальери стоит безмолвно, не двигаясь.
(Более запальчиво.) Вы меня нисколько не пугаете! И я вот что вам скажу. Если бы папочка мой был здесь, он бы не дал вам меня утащить! Он бы так и сказал: «Ступайте прочь!» И мы бы спели нашу песенку о поцелуях, и вам бы пришлось убираться!.. (Поет.)
Oragna figata fa! Marina gemina fa! Fa! Fa![76]Он целует воздух несколько раз и вдруг опять сгибается в агонии.
Ах, в животе у меня что-то сильно болит, так болит!
Сальери отворачивается в ужасе.
Говорят, что масоны убивают людей, которые наносят им оскорбления… (Вдруг, охваченный чувством страха.) Нет, я не то хотел сказать!.. Просто от страха с языка сорвалось!..
Бросается к Сальери с другой стороны.
Послушай, о господи! У меня двое детей! Мне нужно время, чтобы закончить Реквием. Тогда, если мне суждено умереть, в семье останется немножко денег! Умоляю тебя! Они у меня так ужасно молоды!.. Подари в своей благости еще один месяц! Не так уж я грешен, чтобы ты не мог даровать мне этот срок!
Сальери вновь отворачивается от него в растерянности. Он глубоко потрясен, но Моцарт принимает это за отказ и забегает к нему с другой стороны.
Если ты мне даруешь его, клянусь, я напишу вдохновенную музыку! Знаю, знаю – раньше похвалялся, что написал сотни прекрасных сочинений, но это неправда. Я так и не достиг совершенства ни в чем!
Сальери старается опять отвернуться, но Моцарт бросается ему в ноги.
(Умоляюще.) Еще один месяц, прошу тебя! И тогда я сам пойду за тобой! Ни слова не скажу!
Обнимает ноги Сальери.
Господи, один только месяц и нужен! Один! Один месяц! Только один! Один! Один!
Сальери вдруг не выдерживает напряжения и кричит долго и пронзительно.
Сальери. А-ааа! О-ооо!
Моцарт бросается в сторону и не коленях ползет прочь.Сальери срывает маску и шляпу, сбрасывает плащ. Наступает грозная пауза. Моцарт пронзительно хохочет в приступе неодолимого ужаса. Сальери не может отвести от него взгляда.
Моцарт. Не понимаю… Это что же – всегда были вы?.. Но этого не может быть!.. Это что же – розыгрыш?.. Вы знали о призрачном посланце и решили подшутить?.. И так каждую ночь?.. Но почему? Почему? Да и зачем? Ведь это ужасно… Зачем же вы это делали?.. Ответьте мне – ради чего?.. Вы же мой друг. Хороший малый!.. Извольте отвечать!
Сальери продолжает молчать, не двигаясь.
Ах, нет!.. Нет!.. Это же вы! (Хватается за живот.) Вы! Вы, который… который… (Вскакивает на ноги.) Станци права!.. Все. Что со мной случилось – это ваших рук дело! Верно? Верно я говорю? Сальери (кричит). Да!
Наступает ужасное молчание. Затем он быстро повторяет.
Да! Да!
И затем, признавшись себе в этом, повторяет для всего мира, переходя на стон, на вздох, на стенание.
Да! Да! Да! Да! Да! Да! Моцарт (тихим, непонимающим голосом). Но почему?
Пауза.
Сальери (разводя руки в стороны). Eccomi – il tuo assassino![77] Таков уж твой убийца. Из-за тебя я попадаю в ад! Моцарт. Да, но зачем?
Сальери уходит в глубь сцены, а Моцарт с протянутой рукой идет за ним.
Зачем?.. Зачем же?
Сальери поднимает руки и жестом останавливает его. Он пристально вглядывается в лицо Моцарта и говорит с отчаянной нежностью.
Сальери. Eccomi – il tuo Vittima![78] Теперь скажу: ты моя жертва! Господь с вами … синьор!
Он торжественно отвешивает Моцарту поклон и вдруг уходит. В приступе ужаса Моцарт падает на колени и кричит.
Моцарт. Станци! Станци!
Сальери выходит на авансцену.
Сальери (зрителям). Вот ведь как это было. Я так легко солгал!.. Ложь сама из меня вырвалась!.. а почему?.. Потому что это было правдой! Я действительно его отравил. Нет, не мышьяком. Но всем, что вы здесь видели!
Сальери уходит. Из глубины сцены появляется КОНСТАНЦИЯ с капором в руке. Она вернулась из Бадена. Она идет на авансцену и находит мужа на полу с прижатыми к лицу руками.
Констанция. Вольфи! Моцарт (с облегчением). Станци! Констанция (с глубокой нежностью). Вольфи. Любимый! Муженек мой милый! Душа моя!
Он почти падает в ее объятья.
Моцарт. Ох!
Он прижимается к ней с трепетным облегчением. Она осторожно помогает ему подняться, обойти стол и подойти к стулу, повернутому к зрителям.
Констанция. Мой дорогой, пойдем со мной! Ничего, ничего, иди сюда… Вот сюда…
Моцарт без сил салится.
Моцарт (говорит искренне, как ребенок). Сальери… Это Сальери убил меня. Констанция. Да. дорогой. Да. (Она убирает со стола свечи, бутылки, чернильницу.) Моцарт. Убил!.. И сам сказал мне об этом! Констанция. Да, да. Конечно. (Она находит две подушки и кладет их на левый край стола.) Моцарт (капризно). И сказал мне… И сам сказал мне об этом!.. Констанция. Помолчи, дорогой мой. (Она помогает своему умирающему мужу взобраться на стол, который теперь стал его кроватью. Он ложиться. И она укрывает его своей шалью.) Я с тобой. Я вернулась к тебе. Как я могла тебя покинуть? Но ничего, теперь я всегда буду с тобой! Моцарт. Сальери… Сальери… Сальери… Сальери… (Он начинает плакать.) Констанция. Успокойся, дорогой мой. Тебя никто не обидит. Ты скоро поправишься, клянусь тебе. Ты слышишь меня? Ну же. Вольферл, постарайся… ну, пожалуйста, Вольфи-польфи! Хоть на минутку1Тихо звучит Лакримоза[79] из Реквиема. Моцарт приподнимается, чтобы лучше расслышать музыку, опираясь затылком на плечо жены. Он начинает слабо отбивать такт рукой. Когда Констанция к нему обращается, мы видим, что он мысленно сочиняет мессу и не слышит ее слов.Если я тебе докучала, пилила насчет денег – я хочу, чтобы ты знал, что это все пустое. Просто я набалована. И ты сам, дорогуша, избаловал меня… Ты должен поправиться, Вольфи… потому что ты нужен нам – и мне, и Карлу, и малютке Францу тоже. Нас только трое, дорогой мой, и многого мы не стоим. Не покидай же нас. Мы без тебя совсем пропадем. Да и тебе там, в раю, без нас будет несладко. Ты же такой ребенок! Ничего без меня не можешь. Даже мяса себе не порежешь!.. Я не умна, душа моя. Тебе было нелегко жить с такой гусыней, как я. Но я же ведь о тебе заботилась – это ты должен признать. И радости тебе я тоже приносила, ты же знаешь, немалые… Ты слышишь меня?